Читаю сейчас «Раковый корпус» Солженицына. Отлично написана книга, несомненно талантливым человеком был Александр Исаевич. Политические вставки, конечно, портят общее впечатление, — без них, на мой взгляд, было бы гораздо сильнее, — однако если бы не эти вставки, Солженицын, возможно, и не стал бы писать роман. Рекомендую прочесть: и ради литературного удовольствия, и ради того, чтобы составить собственное мнение о писателе.
Впрочем, я рассказываю вам о книге вовсе не для того, чтобы её похвалить или поругать. Меня поразило то обстоятельство, что как раз те самые инородные вставки, вставки с жёсткой и плоской сатирой на неприятных Солженицыну аппаратчиков, оказались мне очень знакомыми. Оказывается, минимум Солженицына — это максимум для современных оппозиционеров, причём как для тех, кто Солженицына уважает, так и для тех, кто Солженицына ненавидит.
Я подобрал вставку, в которой нет спойлеров, чтобы вы могли оценить сами. Назовите этого неприятного Русанова, например, депутатом-единороссом — и вот вам готовый хлёсткий текст для оппозиционного блогера любого спектра, от либерального до коммунистического:
Разумеется, по диалектической взаимосвязи всех явлений действительности, образ поведения Павла Николаевича на работе не мог остаться без влияния на его образ жизни вообще.
Постепенно, с годами, ему и Капитолине Матвеевне стали несносны на железных дорогах не только общие, но и плацкартные вагоны, куда пёрлись и в полушубках, и с вёдрами, и с мешками.
Русановы стали ездить только в купированных и в мягких. Разумеется, и в гостиницах для Русанова всегда бронировался номер, чтоб ему не очутиться в общей комнате. Разумеется, и в санатории Русановы ездили не во всякие, а в такие, где человека знают, уважают и создают ему условия, где и пляж и аллеи отдыха отгорожены от общей публики. И когда Капитолине Матвеевне врачи назначили больше ходить, то ей абсолютно негде было ходить, кроме как в таком санатории среди равных.
Русановы любили народ — свой великий народ, и служили этому народу, и готовы были жизнь отдать за народ.
Но с годами они всё больше терпеть не могли — населения. Этого строптивого, вечно уклоняющегося, упирающегося да ещё чего-то требующего себе населения.
У Русановых стал вызывать отвращение трамвай, троллейбус, автобус, где всегда толкали, особенно при посадке, куда лезли строительные и другие рабочие в грязных спецовках и могли обтереть о твоё пальто этот мазут или эту извёстку, а главное — укоренилась противная панибратская манера хлопать по плечу — просить передать на билет или сдачу, и нужно было услуживать и передавать без конца. Ходить же по городу пешком было и далеко, и слишком простецки, не по занимаемой должности. И если служебные автомобили бывали в разгоне или в ремонте, Павел Николаевич часами не мог попасть домой обедать, а сидел на работе и ждал, пока подадут машину.
А что оставалось делать? С пешеходами всегда можно напороться на неожиданность, среди них бывают дерзкие, плохо одетые, а иногда и подвыпившие люди. Плохо одетый человек всегда опасен, потому что он плохо чувствует свою ответственность, да вероятно ему и мало что терять, иначе он был бы одет хорошо. Конечно, милиция и закон защищают Русанова от плохо одетого человека, но эта защита придёт неизбежно с опозданием, она придёт, чтобы наказать негодяя уже потом.