Когда победитель добровольно становится проигравшим.
Дмитрий Быков сказал то, что сказал — о Гитлере-освободителе, Великой Отечественной войне как «гражданской» и биографии генерала Власова для серии «ЖЗЛ». Он даже подробно разъяснил, почему несостоявшийся художник-нацист не смог завоевать симпатии русского народа. А ведь мог бы…
Позднее Дмитрий Львович промямлил нечто вроде извинений. Перед этим общественность повозмущалась, покричала — ну и? Поехали дальше. Удивительная закономерность, однако: как только на страну накатывают реальные проблемы, которые оперативно и жёстко решать нужно, а заскорузлые беды никуда не исчезают — тут же появляется крупный медийный персонаж и сообщает нам нечто такое, от чего зашатаешься. Как там говорил знатный апологет? «Совпадение? Не думаю».
Но фокус не в этом. Не в отвлекающих манёврах информационного спецназа. И даже не в маститой фигуре Дмитрия Быкова, который, кроме прочего, был в приподнятом градусе. Фокус в том, что нельзя подобное, а, к слову, многие то и сделали, свести к конкретной фигуре и конкретным словам. Мол, вот он, его мнение, пусть и отвечает.
Всё чуть страшнее. В России сегодня существует не тенденция даже, а упорядоченное (намеренно избегаю слова «контролируемое», дабы избежать обвинений в конспирологии) движение не по дискредитации и очернению даже, а по опошлению собственной истории.
Делается это под видом донесения «исторической правды». Однако последняя вещь насколько важная, настолько и опасная.
Что в принципе понимать под правдой? То, что выгодно нам? Или то, что установлено историческими фактами? В первом случае есть угроза падения в банальное враньё и мифическое превосходство. В случае втором истина недоказуема; особенно в мире постправды, где на любую ссылку (условно) можно дать сотни противоположных, правдивость которых, на самом деле, недоказуема. В итоге мы приходим к, в общем-то, банальному выводу: истины не существует. Она, как в «Секретных материалах», всегда где-то рядом, но ухватить её труднее, чем черта за хвост.
Однако истина в русской традиции лишь одна из составляющих правды. Второй её компонент — справедливость. И потому любые заявления касательно «исторической памяти» мы вполне можем — а как по мне, должны — рассматривать сквозь её призму. Следовательно, формулировать вопросы соответствующим образом. Справедливо ли по отношению к стране, потерявшей до 30 миллионов жертв в Великой Отечественной войне (опять же цифра может бесконечно оспариваться соответствующими ссылками), размышлять о Гитлере-освободителе? Или о «гражданской войне», где фигура Власова уравнивается, а подчас преподносится над фигурой, к примеру, Жукова?
Полагаю, что нет — не справедливо. Более того, это деструктивно, так как ведёт к чудовищным последствиям, которые уже сегодня мы наблюдаем. В частности, отношение к тем событиям как к некоей альтернативной реальности, где можно, точно в компьютерной игре, выбирать за кого ты. Но выбора на самом деле нет, потому что есть Родина, а она, в свою очередь, не Сталин, не Жуков, не Власов, а, прежде всего, родня и далее уже — родные земли, поля, степи, дали. Как в том стихе, процитированном в «Брате-2». Про каждый в поле колосок.
И выбирать тогда иную реальность не представлялось возможным, что, впрочем, не отменяет того, что находились — и немало — те, кто её всё-таки выбирал. Как бы ни был чудовищен Быков в своих словесах, но он несёт определённую правду об образе действия некоторых наших бывших сограждан: да, они встречали Гитлера как освободителя. И такое было. Но можем ли мы точно вычленить процент? А, главное, надо ли это делать, если мы в той адской войне победили? Тем более поступать так, когда для многих в мире (или для большинства?) наша роль с каждым годом становится всё меньше? Надо ли нам отказаться от собственной победы? Надо ли стесняться её?
Нет. И ещё раз нет. Потому что это ведёт к двум катастрофам, замкнутым друг на друга, — уничтожению каркаса сознания каждого человека и государства в целом. Это мы, собственно, сегодня и наблюдаем. Когда в желании докопаться до некоей истины нарушаем справедливость, обращая подвиг собственных предков в прах, принимая идеологию не победителей, а проигравших. Но мы-то в той войне победили. Забывать об этом преступно.
Однако, боюсь, отчасти это уже сделано — и забвение, опошление продолжается. Из этого во многом и вытекают проблемы, которые у нас есть сегодня. Из того, что очень быстро мы забыли о подвиге, о победе, а, открыв рот, пуская слюну восхищения, стали смотреть на тех, кто для начала пришёл на нашу землю, а после капитулировал. И пока мы захлёбывались слюной, умные люди делали страшные вещи. Для начала они приравняли преступления нацизма к преступлениям большевизма, после большевизм спроецировался на советский народ, а в итоге советский стало означать русский.
Русский был так же преступен, как и нацист. Хуже — он отдал куда большее число жизней, а, следовательно, проиграл. Так объяснили нам. Всё по канонам голливудского жанра: злодей не только совершает преступления, но и проигрывает. Чудовищно же то, что солидная часть людей в нашей стране это принимала и принимает.
И тут речь даже не о том, что Родина всегда права, потому что она Родина — речь об элементарной безопасности и, если позволите, выгоде. Мысля как раб, в итоге ты рабом и становишься. А на него всегда будут смотреть с презрением и немного с опаской, памятуя о том, на что были способны его предки. Поэтому слово «освободитель» — это не плевок или бравада, но глубинный маркер. Ведь люди, которые то озвучивают, действительно, хотят освобождения, потому что внутри чувствуют себя рабами, пленниками. И даже не ужасного режима, а собственных фантомов и иллюзий, тех, что съедают их, превращая в покорную биомассу, верящую — может, даже искренне, — будто их приголубят и приютят. Но не здесь.
Однако для освобождённых рабов есть только одно место — за пределами клетки, а далее — выживайте как хотите. Помогать вам никто не будет. Предателей расстреливают первыми. Тогда для чего вся эта ложь с покаянием, признанием и прочим бесполезным хламом, никому не делающим чести? Всё это нужно лишь для того, чтобы ввести народ в состояние покорного транса, а дальше использовать план, озвученный ещё Гитлером. Посмотрите, чего «освободитель» хотел для нас.
Думаете, он куда-то ушёл, исчез, испарился? Был умерщвлён? Да нет, он совсем рядом. И я не о тех сумасшедших из Аргентины, что каждый год сообщают, будто каждый из них сбежавший вождь Третьего рейха. Нет, Гитлер живёт в тех, кто жаждет освобождения своих не своими. И подчас внутренний Гитлер оказывается страшнее и опаснее реального исторического лица. Во всяком случае, в настоящем. Том, которое столь упорно хотят освободить — от совести, справедливости и элементарной морали.