Рассуждения о вероятности очередной «холодной войны» между Востоком и Западом звучат уже четыре года — с момента возвращения Крыма Россией и запуска Китаем инициативы «Один пояс — один путь». «Новая „холодная война“ стартовала», «Новая „холодная война“ Путина» и «Трамп готовится к новой «холодной войне» — такие заголовки мелькали в ведущих СМИ на протяжении минувшего месяца, пишет украинский еженедельник «2000».
Крупные державы все внимание акцентируют на собственной идентичности и национальных интересах
Действительно ли мы скатываемся в прошлое? Современная политика грешит изобилием ложных аналогий, и тема ренессанса «холодной войны», видимо, из их числа.
«Холодная война» в момент максимального накала представляла собой глобальную систему стран, сгруппировавшихся либо вокруг США, либо вокруг Советского Союза. Эта система вовсе не определяла все без исключения события в мире международных отношений, хотя и оказывала серьезное влияние на большинство вопросов.
В основе было состязание идеологий капитализма и социализма, затянувшееся на весь XX в.: каждая сторона ревностно продвигала собственную систему управления и уклада экономики. В сложившихся условиях биполярности (либо полная победа, либо тотальный разгром) достижение долговременного компромисса между главными соперниками казалось немыслимым.
«Холодная война» отличалась интенсивностью, категоричностью и высокой степенью порожденной ею угрозы: стратегические ядерные вооружения создавались ради уничтожения оппонирующей сверхдержавы любой ценой — даже если для этого пришлось бы опустошить половину планеты.
Современные международные отношения во многом характеризуются высокой напряженностью и малой степенью прозрачности. Но сравнение с абсолютами времен «холодной войны» выглядит неуместным, а именуя напряженные отношения великих держав новой «холодной войной», мы вовсе не раскрываем их истинную суть, только вносим сумятицу.
Приравнивая нынешний конфликт к былому противостоянию, мы демонстрируем леность в подборе подходящей терминологии, ведь большинство аналитиков прекрасно понимают, что именно сегодня происходит. Да, многие отголоски и реликты «холодной войны» все еще актуальны, но определяющие факторы (да и ситуация в сфере международных отношений) претерпели изменения.
Вызывающая воинственность и обструкционизм российской внешней политики при президенте Владимире Путине — порождение бытовавшего в 80-е гг. ощущения проигрыша в «холодной войне» и пережитых в 90-е гг. последствий этого поражения. Вину за хаос и упадок, охватившие страну в период президентства Бориса Ельцина, многие россияне возлагают на Запад.
Они ощущают дефицит былого уважения к Советскому Союзу как ко второй сверхдержаве (хотя при этом мало кто реально мечтает о возврате в мрачные времена советского государства). Россияне дорожат сильным президентом, полагая, что он возвращает стране самоуважение, с завидной частотой давая понять это Западу. При этом они ценят и внутреннюю стабильность — то, чем Путин обеспечил РФ.
Китай со своей стороны уверен: беспрецедентные темпы экономического роста принесли ему статус доминирующей силы в регионе, и Пекин навсегда избавился от роли пешки в чужой игре, характерной для времен «холодной войны». Если «холодная война» сдерживала развитие КНР, то сменившая ее эпоха обеспечила Пекин свободой действий и самостоятельностью — в этом убеждены многие китайцы. А лидеры коммунистической партии тем временем тщательно исследуют обстоятельства краха Советского Союза во избежание подобного финала для своей страны. Тяжелым наследием «холодной войны» для Китая (да и для всех остальных) остается неразрешимый узел проблем с Северной Кореей, а также искреннее неприятие глобальной гегемонии США (и это чувство разделяют большинство китайцев).
Что касается США, здесь главным отголоском «холодной войны» остается ощущение того, что Вашингтоном пользуются все кому не лень. Наиболее решительно такое мнение озвучивают избиратели Дональда Трампа, впрочем, оно носит всеобщий характер. Тут принято считать, что Соединенные Штаты в годы «холодной войны» задаром обеспечивали безопасность всего капиталистического мира, пока союзники США вовсю пользовались американскими деньгами, лишая американцев работы и практически ничего не давая взамен. Уверенность в том, что их страна, одержавшая верх в «холодной войне», практически ничего не получила в результате победы, разделяют многие избиратели. А потому нынешняя президентская администрация отказывается от выполнения традиционных системных обязательств в пользу соблюдения более узких сугубо американских интересов.
Именно в таких условиях «холодная война» формировала мир, в котором мы сегодня обитаем, но текущая ситуация в сфере международных отношений не сводится лишь к вопросу о вероятности новой «холодной войны».
Биполярность канула в Лету, и если в нынешней глобальной политике просматривается какой-то вектор, то это тренд на многополярный мир. Соединенные Штаты утрачивают былое могущество в вопросах международных отношений, а Китай укрепляет позиции. Европа переживает стагнацию, неудовлетворенной России достаются крохи с периферии ныне существующего мирового порядка. При этом другие крупные государства (например, Индия и Бразилия) активно наращивают авторитет в своих регионах.
Идеология уже утратила статус главного определяющего фактора. У Китая, Европы, Индии, России и США наблюдаются разногласия по многим вопросам, но значимость капитализма и рынков под сомнение не ставится. КНР и РФ — авторитарные государства с претензией на наличие органов представительной власти. Но никто из них не собирается экспортировать свою систему управления в самые отдаленные уголки планеты так, как было принято в годы «холодной войны». Судя по всему, в свете доктрины Трампа «Америка прежде всего» такого желания нет даже у Соединенных Штатов — главного дистрибьютора политических ценностей.
Национализм переживает подъем: крупные державы на международной арене все внимание акцентируют на собственной идентичности и национальных интересах. Интернационалисты времен «холодной войны» утверждали, что значение категории «национальность» будет неуклонно снижаться, но эпоха, пришедшая на смену «холодной войне», доказала несостоятельность данного тезиса. На пропитанных идеологией руинах великих замыслов, направленных на совершенствование жизни человечества, сегодня процветает национализм.
Какие бы очертания в данный момент ни приняла система международных отношений, о «холодной войне» и речи нет. Итоговый расклад может оказаться глубоко конфликтным и конфронтационным, но огульно именовать все, что нам не по душе, популярным термином «холодная война» просто бездумно.
Что делать? Необходимо попытаться понять, какое влияние усвоенные уроки прошлого оказывают на наше представление о настоящем. И если мы хотим формировать политику с учетом исторического опыта, нам следует научиться не только проводить аналогии, но и фиксировать четкие различия.
Статья опубликована в Foreign Affairs 28 марта 2018 г. © Council on Foreign Relations // Tribune News Services.
Одд Арне Вестад.
От редакции: Этот материал представлен в рамках совместного проекта «Свободной Прессы» и украинской газеты «2000». Сегодня еженедельник «2000» остается одним из немногих объективных украинских СМИ.