Отметив в этом году 77-ю годовщину Волынской резни, Польша продолжает расследование этого преступления. В частности, польские исследователи выяснили, что во время массовых расправ банд ОУН-УПА* над поляками на Волыни и восточной Малопольше (Галичине и соседних польских воеводствах) .
Внимание историков к фактам убийств католического клира продиктовано тем, что ксендзы и монахи были главными поставщиками информации о том, что творилось на этих землях в 1943 – 1944 годах. Сталкиваясь по долгу духовной службы с людским горем, священники выступали в качестве советчиков, утешителей и помощников для польского населения края. Костёлы и монастыри часто служили убежищем для беглых поляков, за их стенами поляки могли хотя бы держать оборону в случае нападения бандеровских шаек. По сохранившимся костельным метрикам историки восстанавливают прежнюю численность польского населения в той или иной местности, отслеживают динамику межрелигиозных браков.
Такие браки между поляками-католиками и украинцами-униатами, и православными не были редкостью. Чаще всего они заканчивались отречением униатов и православных от веры предков и переходом в католичество.
Вот так выглядит акт принятия католичества жительницей Львова Любовью Горбань (Lubow Horban) 23 декабря 1943 г. в Луцкой диецезии.
Это было следствием планомерной политики окатоличивания украинского населения, которую проводила Варшава. Случаев добровольного приятия католичества, не по причине вступления в брак с католиком, тоже было предостаточно. Быть католиком в Польше всегда было выгоднее, чем быть православным или униатом.
Униатство рассматривалось Ватиканом и Варшавой как промежуточный этап на пути полного окатоличивания Малороссии. Лучше всего дело шло на Галичине, которая пребывала в составе Речи Посполитой с XIV века. И сегодня из четырёх отечественных митрополий Украинской грекокатолической церкви три сконцентрированы в Галичине – Тернопольско-Зборовская, Ивано-Франковская, Львовская.
Униатство создавалось как национальная церковь для украинцев, таран против православия и духовная опора для украинского национализма против России и русской культуры. Но чтобы не дать униатству превратиться в монопольного владельца украинских умов и сердец, Варшава поддерживала Польскую автокефальную православную церковь (ПАПЦ), добиваясь замены церковно-славянского и русского языков богослужения на польский и украинский. Союзниками поляков в этом деле выступили беглые украинские националисты времён УНР Дмитрий Дорошенко, Александр Лотоцкий, Иван Огиенко. Последний по протекции поляков стал епископом ПАПЦ.
Дорошенко, Лотоцкий и Огиенко были идеологами украинизации польского православия. Сочиняли мифы о распространении украинского языка в Киевской Руси (достаточно почитать в оригинале «Слово о полку Игореве», чтобы убедиться в глупости подобных утверждений), о насильственной русификации православной церкви на Украине и т.д.
Иногда они вступали с поляками в конфликт. Для Варшавы украинизация ПАПЦ была не самоцелью, а средством подавления общерусского религиозного влияния. Как только Варшава считала, что украинизациями заходила слишком далеко, она сдерживала этот процесс и запускала маховик полонизации ПАПЦ. Балансируя таким образом между украинизацией и полонизацией православия и насаждением униатства, польские власти надеялись взаимно обезвредить политические течения в украинской среде, которые считали для себя враждебными – тягу к православной России и русской культуре, рост националистических и полонофобских настроений и стремление ПАПЦ к духовной самостоятельности, что могло закончиться либо симпатиями к единоверной России, либо креном в сторону украинского антипольского национализма.
Грекокатоликам Варшава доверяла больше, чем православным, и по иронии судьбы именно грекокатолики устроили полякам кровавую мясорубку на Волыни. Польские историки подчёркивают: на Волыни православные украинцы тоже резали поляков, как и униаты. Ответим: да, но это были те самые украинцы, православие которых польская идеологическая машина так старательно превращала в симбиоз русофобии и православной версии украинского национализма по примеру нынешнего раскольничьего «Киевского патриархата», вместе с униатами участвующего во всех русофобских акциях киевского режима. При этом православные священники на Волыни гораздо чаще, чем униатские, осуждали преступления бандеровцев, за что бандеровцы нещадно с ними расправлялись.
Лидерами антипольских выступлений на Волыни были вскормленные поляками националисты-униаты. Эмиссары ОУН-УПА из Галичины кочевали по Волыни, подстрекая местных жителей «косить пшеницу» (резать поляков) и «косить рожь» (резать евреев).
Почему же не православные, а гораздо более близкие римскому католицизму грекокатолики стали главными исполнителями Волынской резни? Потому что в грекокатолицизме отсутствует понятие духовной соборности в том смысле и тех масштабах, как в православии. Униатство – узконационалистическая конфессия, с жёсткими идеологическими рамками и неизбежными в такой ситуации настроениями, будь то униатская церковь на Украине, в Румынии, Венгрии или любой другой стране.
Свою роль сыграла здесь и Австрия, кинув в XIX веке клич «настоящий поляк может быть только католиком». Наивные польские патриоты массово переходили из униатства, где поляков тоже хватало, в римский католицизм. Вскоре униатство было напрочь очищено от польского внутреннего влияния. Этого австрийцы и добивались: им важно было противопоставить украинцев и поляков, дав каждому по церкви и запрограммировав их враждебность.
А Польша просто заигралась в русофобию, запуталась в собственных идеологических комбинациях и взрастила у себя под носом убийц, истребивших более ста тысяч поляков во время Волынской резни.