Россия, Китай, Боливия, Венесуэла и Филиппины заявили об отказе «присоединиться к консенсусу» в отношении принятой в Совете ООН по правам человека (СПЧ) в пятницу резолюции по ситуации в Мьянме. Российская делегация, объясняя свою позицию, отметила, что рассмотрение данного вопроса на созванной по инициативе Великобритании и Евросоюза специальной сессии проходило «в политизированном ключе и вряд ли может способствовать улучшению ситуации с правами человека». Группа друзей Мьянмы сложилась весьма примечательная: Россия и Китай — традиционные оппоненты стран Запада в ООН, Венесуэла по мере реализация социального проекта Чавеса — Мадуро тоже уже давно расходится с Европой во мнениях, а Филиппины не хотят быть следующим мальчиком для битья после Мьянмы. Дело, конечно, в военном перевороте, который, как видно в последние недели, вызвал серьезное неприятие у части жителей этой далекой от России и, откровенно говоря, довольно отсталой страны.
В Мьянме, как мало где еще, видна вся условность современных популярных политических ярлыков: этот — демократ, тот — левый, этот — правозащитник, тот — авторитарный правитель. Стремясь избавиться от английского влияния, Мьянма, которая тогда звалась Бирмой, тянулась к Японии накануне Второй мировой войны. И, скажем, основатель Компартии Бирмы Аун Сан, отец героини нынешних событий, арестованной военными Аун Сан Су Чжи, то получал инструктажи у японских милитаристов, то создавал «Антифашистскую лигу народной свободы». Это показывает, что различные идеологии, рожденные в Европе, были и остаются диковинными игрушками для местных политических игроков. Точно так же позднее зажатый между Китаем, кровопролитной войной в бывшем Индокитае с участием СССР и традиционными в Юго-Восточной Азии интересами США и Запада генерал Не Вин объявил Бирму социалистическим государством с целью… не быть втянутым в холодную войну на стороне именно социалистических стран.
Долгое время бывшая иконой демократического стиля политическая диссидентка Аун Сан Су Чжи сначала получила из рук либеральных сил Нобелевскую премию мира, а затем разонравилась борцам за права человека, поскольку уже в качестве премьера де-факто поддержала дискриминацию армией мусульманского меньшинства, выходцев из Бангладеш, живущих на границе страны. Да и сам военный переворот был произведен сейчас армией под лозунгами борьбы против фальсификации выборов и, как ни странно, в соответствии с духом Конституции Мьянмы. В ней действительно указано, что армия вправе вмешиваться в кризисных ситуациях. Армейцы утверждают, что имеют доказательства фальсификации выборов в пользу «Национальной лиги за демократию» (центристская и правящая в последнее время партия Сан Су Чжи) против поддерживаемой военными Партии солидарности и развития. Через год военные обязуются провести новые выборы, уже, мол, без фальсификаций. Многие предполагают, что переворот — игра Китая, но эта страна давно уже привыкла в таких нестабильных местах, как Мьянма, иметь активные контакты со всеми противоборствующими сторонами. И пока Аун Сан Су Чжи была премьером де-факто, Китай работал с ней весьма активно. С местными же военными у Поднебесной отношения непростые еще с 60-х годов прошлого века, когда КНР активно поддерживала партизан-маоистов из Компартии Бирмы, с которыми социалистическое правительство вело активную борьбу. Вот такой винегрет.
Сегодня же полулегальная компартия из каких-то своих схронов заявляет о решительной поддержке свергнутого гражданского правительства, которое так любило встречи с китайскими чиновниками. Так что, отмечают аналитики, Китай выжидает и понимает, что договорится о выгодных для него отношениях с любой из противоборствующих сторон. В любом случае Мьянма слишком мала и слаба, чтобы не прислушиваться к Китаю. Мьянма — это не Вьетнам. Что же касается сопротивления в ООН, то, скорее, Китай демонстрирует Западу, что Юго-Восточная Азия — это зона интересов и абсолютного влияния КНР, что у Европы нет права давать оценку происходящим здесь событиям. Для Китая же Мьянма действительно стратегически важна, здесь выход к Индийскому океану, где, как отмечают эксперты, Пекин давно выстраивает цепь контролируемых им портов. Китайские СМИ верно отмечают, что все беды Мьянмы и других похожих стран в том, что у них нет достаточно политических и экономических сил, чтобы самим выбирать оптимальную форму правления. Малые и средние страны вынуждены подчиняться утвержденной на Западе модели «многопартийной парламентской демократии», но, как можно видеть из истории Мьянмы, данная модель не принесла стране свободу и процветание, считают в КНР.
Но почему Россия столь активно действует на мьянманском направлении? Советский Союз в свое время вкладывал в Бирму немалые средства, надеясь, что местный социализм станет ближе к советскому, но серьезно ошибся. Сейчас же наши страны связывает тесное военно-техническое сотрудничество. Армия Мьянмы вооружена нашими танками, самолетами, этот перечень постоянно расширяется. Представители Вооруженных сил Мьянмы участвуют в ежегодных армейских играх, проводимых в РФ. Аун Сан Су Чжи не препятствовала экономическому и военно-техническому сотрудничеству наших стран, но не стоит забывать, что ее дети и супруг — граждане Великобритании. Поэтому, кстати, либералка и не могла быть официальным главой государства. При ухудшении отношений России и Запада неизвестно, какие требования выставили бы США и Европа демократическому правительству. Что касается местных военных, то лично мне они малосимпатичны. И не факт, что они при нарастающем недовольстве граждан и давлении Запада удержат власть. Но есть ли у России выбор? При полном подчинении Мьянмы европейскому диктату нам грозит потеря выгодного рынка вооружений, прекращение нашего политического влияния, которое идет вслед за экономическим. Мьянма, никогда не желавшая стать марионеткой КНР, стремится диверсифицировать свои экономические и политические связи, но, если защищать ее от поучений США и Англии будет только Китай, она неизбежно станет его придатком.
Терять партнера из-за его неоднозначной репутации для нашей страны сейчас, когда Турция столь активно ведет себя в Закавказье, когда будущее Белоруссии неясно, когда Молдавию возглавила Санду, а Сербия постоянно колеблется между дружбой с Россией и связями с ЕЭС — нельзя. СССР мог себе позволить выбирать союзников. В те времена мы долго выбирали между Сомали и Эфиопией, отвергли Кампучию Пол Пота, отказались от поддержки Португальской революции, не заинтересовались режимами Санкары и Роллингса в Африке, когда те искали нашей поддержки, не стали рисковать отношениями с Марокко ради Фронта ПОЛИСАРИО.
Такая избирательность была обусловлена наличием большого числа военных баз по всему миру и большого списка испытанных и респектабельных союзников в разных частях света. Сегодня Россия лишена таких возможностей, выбор у нас весьма небольшой. Любое правительство любой страны, если оно повернуто лицом к России, не может оставить нас равнодушными, тем более, если стоит угроза потери выгодных для нашей экономики контрактов. Мы продаем оружие суровым военным Мьянмы, но направляем деньги в государственный бюджет, из которого финансируются социальные программы, материнский капитал, пособия на детей, пенсии и часть зарплат. Но дело не только в экспорте оружия. Россия вот уже 30 лет находится в неблагоприятной ситуации в плане наличия союзников и военных баз. Многим, как и мне, никогда не нравился бывший президент Судана Омар аль Башир, но альтернативы сотрудничеству с Суданом нет.
За 30 постсоветских лет мы так и не приобрели союзников в Восточной и Центральной Европе, кроме условных Сербии и Венгрии. Весьма капризны курсы властей Белоруссии, Армении, Киргизии, Казахстана. Геополитическая ситуация для нашей страны крайне непростая, идеологической общности с потенциальными союзниками мы сегодня предложить не можем. В этих условиях только активная и независимая позиция на международной арене, заключающаяся в данном случае в нежелании РФ торопиться обвинять военных Мьянмы во всех грехах, сохраняет для нашей страны свободу маневра и какие-то гарантии стабильных контрактов и влияния. Вот почему поиск нами союзников должен сохранять глобальный характер. Будь то Никарагуа или Боливия, Сирия или Центральноафриканская Республика — все эти страны-партнеры необходимы нам, даже если они расположены слишком далеко и порядки в них далеки от европейских или даже наших идеалов. Тем более зачастую выбор у нас невелик. В отличие от СССР, мы не проверяем своих партнеров на знание марксизма-ленинизма. Если военная хунта Мьянмы не нравится многим потому, что она хунта и действует жестко, то стоит напомнить, что, как сказано выше, в 2019 году Аун Сан Су Чжи настоятельно попросила внешний мир не учить Мьянму, как ей подавлять повстанческое движение мусульман рохинджа, тех самых переселенцев из Бангладеш.
ООН объявила действия армии в отношении этого нацменьшинства геноцидом и потребовала от государства взять рохинджа под защиту. На что Сан Су Чжи, отсидевшая как истинная демократка 15 лет под замком по воле армейцев, ответила, что «происходящее… это очистка местности от повстанцев или террористов, если были совершены военные преступления, то они будут преследоваться в рамках нашей системы военной юстиции». После этого как по команде заслуженную правозащитницу стали лишать престижных медалей, премий и наград, выданных ей ранее за безукоризненное соответствие утвержденному на Западе образу борца за права человека. Так что, если победит все же Аун Сан Су Чжи и Россия продолжит с ее правительством военно-техническое и иное сотрудничество, нам вновь скажут, что все плохо. Впрочем, стоит поучиться у Китая, который планомерно поддерживает контакты с обеими противоборствующими сторонами, разумно понимая, что альтернативы такому партнеру, как КНР, у любых политиков Мьянмы попросту нет. Нам также стоит при конфликтах такого рода смелее общаться со всеми вовлеченными в противоборство сторонами.
А вообще некоторые историки считают, что с 1874 года Бирма неоднократно обращалась к русскому царю с предложением создать более чем тесные отношения между нашими государствами, прислать специалистов, военных. Адекватного ответа бирманцы не услышали. Россия не хотела обострять отношения с Англией. Может, и зря.