Уход из Овального кабинета так и не смирившегося со своим поражением Дональда Трампа завершил тот период в российско-американском взаимодействии, который можно было бы назвать иллюзорным. Лелеемые с 2016 года беспочвенные надежды отечественной политической элиты на то, что один Трамп сумеет кардинально изменить вектор внешней политики США на российском направлении, окончательно рухнули. Его демонстративная пророссийская риторика, сочетавшаяся с антироссийскими санкциями, стала примером той гибридной политики, которая оказалась востребованным инструментом ряда ведущих государств в последние годы.
Вместо ожидавшегося разворота в сторону России Трамп стал энергично развивать то наследие Барака Обамы, которое с 2014 года было направлено на ее глобальное сдерживание посредством санкционного давления со стороны мощной (хотя и недостаточно сплоченной) возглавляемой США коалиции союзников. Формирование санкционной спирали и соответствующей ей практики быстро отдалили Россию от Запада, отбросив назад, так и не предоставив ей в XXI веке шанс ускоренного технологического прорыва.
Созданная Обамой и укрепленная Трампом антироссийская коалиция и сегодня выполняет свою главную миссию. Несмотря на недовольство некоторых ее европейских участников, она безропотно продолжает нести бремя экономических санкций, карающих не только Россию, но и их самих. Былая выгода от торговли с Москвой обернулась для них долговременными и болезненными издержками. По самым общим подсчетам, участие в антироссийских санкциях обходится европейцам почти в 2 млрд долл. в месяц. Более 90% всех потерь несут прежде всего европейские соорганизаторы санкций, особенно Германия (38%).
Уходящие надежды
В отличие от победы Трампа в 2016 году победа Джозефа Байдена на президентских выборах-2020 не особенно вдохновляла российскую власть. И прежде всего потому, что не сулила каких-либо особых перемен, а тем более прорывов на российском направлении. За исключением одного: надежды на то, что истекавший 5 февраля 2021 года Договор СНВ-3 может быть новой администрацией США все же продлен. Именно так и произошло.
По инициативе американской стороны срок действия договора был пролонгирован еще на пять лет – до 2026 года. Оперативное возобновление двустороннего сотрудничества России и США в области контроля над вооружениями на многих подействовало на редкость вдохновляюще. Однако были ли у этого долгожданного начала серьезные перспективы? Утвердительный ответ на этот вопрос мало кто отваживался давать.
Взятая на вооружение новой администрацией отличавшаяся холодным расчетом стратегия избирательного взаимодействия должна была выделить те области, которые были бы интересны прежде всего для США, оставив за пределами их внимания все остальное. Такая односторонняя и прагматичная заинтересованность предполагала вместе с тем и межгосударственную конкуренцию, и асимметричное соперничество, и даже вражду. Таким образом, межгосударственное противостояние как постоянная величина сферы мировой политики продолжало оставаться при этом и полем непростого взаимодействия ее субъектов.
Казус Стефанопулоса
Ключевым событием, резко осложнившим отношения с Россией, стал утвердительный ответ Байдена на явно провокационный и прямолинейный вопрос, заданный в ходе интервью довольно искушенным в информационных провокациях Джорджа. Стефанопулосом о том, является ли Владимир Путин убийцей. Не будем гадать, попал ли новый хозяин Белого дома неожиданно для себя самого впросак или в заранее расставленный для него капкан, была ли создавшаяся ситуация его личной оплошностью или запланированным демаршем, намеренно организованным окружением дряхлеющего президента. Ясно одно – вся эта нелепая ситуация привела к бурной цепной реакции.
Изумивший мир ответ Байдена и последовавшая реакция российской стороны (отзыв посла Анатолия Антонова в Москву для консультаций), сопровождавшаяся жесткой риторикой ключевых представителей политической элиты и СМИ, низвели, казалось бы, выходящие из полного застоя отношения двух стран на еще более низкий уровень. Налаживающееся хрупкое двустороннее взаимодействие внезапно оказалось разрушенным, а его потенциальное, но зыбкое перерастание на иные сферы быстро ушло в песок. Стали поговаривать даже о возможном разрыве дипломатических отношений между двумя странами.
Образ Путина
Следует учесть, что этот на первый взгляд простодушный, но резонансный ответ нового американского президента наложился на уже давно подготовленную почву. Для американской и европейской публики, особенно для ее властного сегмента, вся эта история не открыла совершенно ничего нового. На протяжении длительного времени в западном мире формировался крайне негативный, непривлекательный и зловещий образ российского президента, образ диктатора, стремящегося любой ценой сохранить свою власть. Ни один из его отечественных предшественников никогда не концентрировал на себе такого обилия внимания и негативных оценок западной прессы, которых был удостоен Путин. Разнообразию эпитетов в его адрес мог бы позавидовать любой жаждущий внимания политик.
Да и общественное мнение западных стран не выбивалось из этой общей тенденции. На протяжении нескольких лет социологических наблюдений было зафиксировано неуклонное снижение рейтинга Путина в западном мире. Так, по данным опросов, проведенных центром Pew в 14 ведущих государствах мира летом 2020 года, уровень популярности российского лидера оказался крайне низок. Только 23% опрошенных заявили о доверии российскому президенту. 73% дали отрицательный ответ. Особенно низким уровень доверия Путину оказался в Испании, США, Нидерландах, Швеции и Дании. Более благоприятное восприятие личности президента России было выявлено в Австралии, Германии и Италии (свыше 30% опрошенных).
Вместе с тем во всех ведущих государствах (кроме США) российский лидер оказался гораздо более популярен, чем тогдашний президент США Трамп. Причем наиболее расположены к Путину, чем к 45-му американскому президенту, были жители Германии и Италии.
Образ России
Отношение к лидеру государства часто переносится и на само государство. Минувшим летом лишь 29% опрошенных высказывались о России в позитивном ключе. Подавляющее же большинство населения ведущих стран мира (66%) относилось к ней негативно. Причем рекордсменами отрицательного массового восприятия России оказались Швеция (83%), Дания (79%), Нидерланды (75%), Япония (71%), США (71%), Великобритания (70%) и Испания (66%).
Наиболее значительная доля населения, относящегося к России позитивно, – итальянцы (48%), чье массовое сознание по отношению к российскому вопросу за последние 13 лет претерпело значительную эволюцию в пророссийском направлении. Главным фактором этих перемен, несомненно, стала помощь России в борьбе с пандемией, оказанная ею Италии. Именно этот фактор способствовал резкому перелому существовавших прежде негативных настроений и складыванию позитивного образа нашей страны на Апеннинах.
Заметим, позитивное восприятие современной России характерно, как правило, для представителей правых, популистских партий (особенно в Германии, Италии и Франции).
Что делать?
Взорвавший информационное пространство казус Стефанопулоса, с необыкновенной легкостью вытянувшего у американского президента возмутивший многих ответ, быстро перекроил поле для возможных маневров со стороны России. Что делать в создавшейся ситуации, каким должно (или может) быть ее дальнейшее поведение в условиях нарастающих санкций, продолжающейся информационной войны и политики сдерживания – всего того, что уже годами блокирует Россию, и не только по всему периметру ее собственных границ.
Честно говоря, модели ее внешнеполитического поведения в создавшихся новых условиях крайне ограничены. Но они есть:
1. Политика стратегического терпения. Она исходит из того, чтобы не поддаваться на мелкие провокации и не позволять внешней силе втягивать себя в ненужные конфликты. Такая политика характеризуется наличием сильного рефлексирующего элемента, использованием самоанализа с целью поиска причин происходящего, а также выстраиванием продуманных вариантов поведения, просчитыванием возможных ходов и принятием в итоге взвешенных окончательных решений. Подобная линия поведения хотя явно и замедляет сам процесс их проработки, но все же позволяет избегать непродуманных и импульсивных действий, которые невольно могут втянуть в нежелательный глубокий и длительный конфликт.
2. Политика избирательного взаимодействия. Во взаимоотношениях с оппонентом она выдвигает на передний план прежде всего собственный государственный интерес. При этом логика поведения такого мирового актора проста: несмотря на общую конфронтационную канву двусторонних отношений, он предполагает сотрудничество именно в тех областях, в которых уже сформирован его собственный интерес. Именно этой стратегии по отношению к России, судя по всему, и собирается придерживаться администрация Байдена. Подобной же тактики (в рамках зеркального ответа), очевидно, должна следовать и Россия.
3. Политика взаимных уступок. Это традиционный и универсальный способ разрешения затянувшегося межгосударственного конфликта посредством взаимных эквивалентных уступок. Она предусматривает частичное удовлетворение интересов обеих сторон путем взаимного отказа от ряда собственных требований или позиций и выработку усредненного, компромиссного, а потому приемлемого для всех подхода. Такая модель позволяет двум противоборствующим сторонам скорректировать собственное внешнеполитическое поведение и начать движение навстречу друг другу.
Конечно, ни одна из приведенных выше моделей не является идеальным способом выхода из создавшейся ситуации, а вернее – из того сложного конфронтационного процесса, участниками которого оказались сегодня США и Россия. Только разумное сочетание различных элементов этих стратегий взаимодействия способно подвести обе стороны к взаимовыгодному диалогу и восстановлению доверия. А вместе с этим позволит избежать полного развала российско-американских отношений, приблизившихся за последние дни к опасной черте – грани разрыва.
Валерий Гарбузов