политологДмитрий Евстафьев
— Мы должны очень четко понимать, что ЦРУ сейчас — это не ЦРУ 70-80-х годов. ЦРУ 70-80-х годов — это интеллектуалы, которые писали образы будущего. Сейчас посмотришь на американских футурологов, найдешь лакуны в биографиях, и понимаешь, откуда они все взялись. Это были великие люди. А сейчас это войны беспилотников, вседозволенность нулевых и конца 90-х. Меня, кстати, больше всего волнует появление свободных атомов в связи с распадом системы контроля над ними. Это же появятся люди, вкусившие крови, которые воевали без правил в Афганистане. А что они творили на Ближнем Востоке и Сирии. Это люди, которые связаны в том числе и с наркоторговлей. Вот это меня очень волнует.
Теперь три момента, которые я считаю важными. Начну я со стратегии национальной безопасности, которую утвердил президент. На мой взгляд, это один из фундаментальных моментов, который будет обозначать в том числе отношение Запада к нам. Это нельзя назвать робким шажком. Это аккуратный шажок за пределы идеи о том, что Россия — это неотъемлемая часть Запада, готовая жертвовать частью своего суверенитета ради того, чтобы стать частью Запада. Эта новая вещь, и этим надо внимательно заниматься, посмотрев, какая будет на нее реакция.
Второй момент. Обращу внимание, почему они спешат. Они не идиоты в Америке. Там, конечно, есть идиоты, но не так много, как нам бы хотелось. Они прекрасно понимают, что этот великий коллективный Запад, образ которого нам лепили несколько лет, начинает распадаться на несколько коллективных Западов: на европейский, на атлантический. А если посмотреть на Восток, где наиболее интенсивно и успешно американцы сейчас создают свою коалицию против Китая, там будет свой коллективный Запад. Но есть нюанс. В этом коллективном Западе на Востоке и в Индо-Азиатском регионе имманентные носители западных ценностей не будут главными, и там придется подстраиваться под своих союзников: под коммунистический Вьетнам, под такие государства с явными комментариями к Западной демократии. Им нужно максимально продлить то время, когда они могут выступать, как большой, глобальный коллективный Запад. Это для них очень важный запас времени. Именно поэтому они будут действовать жестко.
Третий момент, который мне кажется важным. Вы посмотрите, как заразна русофобия. Оказалось, что русофобией нельзя болеть немножко. Помните, нам говорили: «Мы сейчас немножко полякам подыграем, но, вы, не думайте, мы не такие»? Вы посмотрите, как в совершенно безвозвратную русофобию за три-четыре года затянуло против национальных экономических интересов Германию. Как тяжело она удерживается на этой грани, чтобы не скатиться до уровня. Русофобия — это в действительности самая опасная из всех европейских протоидеологий, которые были.
Вы назвали три узла, по которым на нас давят. Черное море, очевидно, с двумя векторами Северно-Западное Причерноморье и Кавказский узел. Причем более важным становится Северно-Западный узел: Днестр и все вокруг этого. А там американцам никого не жалко. Белорусско-Балтийский узел — а что там американцам кого-то жалко? Тоже нет. Это пешки, которыми можно жертвовать совершенно без ограничений. И третий — это Прикаспий. А, вот, там жалко, потому что это хорошая разменная фигура, например, с Эрдоганом, с европейцами по углеводороду. Посмотрите, как они по-разному себя ведут. Абсолютная наглость в Причерноморье, умеренная наглость с Белоруссией, потому что нет причин сомневаться в том, что говорит Лукашенко, и как они аккуратны в Прикаспии.
Но ведь есть проблема. Они имеют сейчас возможность выбирать место для Карибского кризиса, место, где на нас надавить. А мы нет. И эта утрата нами возможности надавливать на их болевые точки, — это та плата, которую мы платим за последние два года, когда мы оттягивали столкновение с Западом, когда мы уходили, выскальзывали из конфликтных ситуаций. У меня только один вопрос. Правильно ли мы использовали то время, которое мы выиграли или нет? Мы смогли укрепить внутреннею связанность страны настолько, что нам теперь эти надавливания не страшны? Я пока не имею ответа.
Источник