В башкирском городе Стерлитамак 18 апреля девятиклассник напал с ножом на сверстников и учительницу информатики, а затем поджёг класс и попытался убить себя. Учительница ценой собственного здоровья защитила детей и в итоге попала в реанимацию; там же оказались ещё двое школьников и сам нападавший. СМИ уже окрестили эти трагедии «российским колумбайном» по аналогии с произошедшей в одноименной американской школе трагедией двадцатилетней давности, когда двумя школьниками было ранено 37 человек, из которых погибло 13.
При обсуждении трагедии в Стерлитамаке в СМИ уже прозвучали призывы ввести должность школьного уполномоченного по правам ребёнка для того, чтобы он следил за учениками в социальных сетях и вовремя принимал меры.
История в Стерлитамаке стала шестой в ряду российских школьных вооружённых нападений после Одинцово, Ивантеевки, Перми, Улан-Удэ и Шадринска.
Попытки объяснить её причину пошли изначально по самому лёгкому пути: мол, всё произошло оттого, что нападавший учился в коррекционном классе и имел проблемы с умственным развитием, но это не отражает всей картины.
Причина отставания развития у школьника заключалась в выраженном нарушении слуха, когда человек не слышит всего происходящего вокруг него и, по определению, не может составить о нём полного представления. Не будучи виновным в своём недуге, он терпел насмешки и издевательства сверстников, что закономерно могло вызывать у него агрессию. Но это – всего лишь контекст, а причину превращения человеческого страдания в жажду убийства ещё предстоит понять.
СМИ, которые окрестили школьные убийства «русским колумбайном», придали зверскому преступлению романтический флёр и создали новый социальный субъект – «колумбайнеров». Для слабого в том или ином отношении подростка стать одним из них – убийственная (в прямом смысле) слава и долгожданное решение проблемы затянувшегося конфликта с окружающими.
В мире произошло уже 15 случаев подражания жестокости «колумбайна» – в основном в США, один в Южной Корее и шесть из них – в России.
По информации СМИ, сенатор Елена Мизулина заявила после происшествия в Стерлитамаке 18 апреля Генеральному прокурору Юрию Чайке, что ещё 10 апреля направила ему справку о том, что к «годовщине Колумбайна» может произойти ряд аналогичных преступлений в российских школах.
Но в чём тогда выражаются полномочия членов Совета Федерации, если они не позволяют своевременно дать нужный ход столь серьёзному документу? И почему нельзя было сообщить о такой страшной перспективе более оперативно и непублично, вне внимания СМИ?
Теперь, благодаря громкому заявлению, журналисты широко распространили эту информацию. Тут же всем, кто даже никогда об этом не слышал, сразу стало ясно, что в мире есть некий страшный «колумбайн», годовщина которого уже приближается, указана даже конкретная дата, и сказано, что в России у этого преступления есть последователи, которые намерены кровью школьников отметить этот день.
В итоге получилась короткая и эффективная, ударная информационная кампания, в результате которой произошла, как говорят специалисты, актуализация в массовом сознании темы «колумбайна» и его своеобразная легализация.
При ближайшем рассмотрении, у этой информационной кампании есть даже свой конкретный старт: в феврале 2016 года крупные группы в социальных сетях начали активно продвигать мемы (символы, картинки) с американскими школьниками-убийцами Клиболдом и Харрисом, что вызвало всплеск интереса к теме. А уже в сентябре 2017 г. в России произошло первое убийство в подмосковной школе в Одинцово…
По оценкам журналистов, в социальных сетях сейчас не меньше 30 тысяч «колумбайнеров», около 10 групп ВК, с численностью 3-4 тысячи человек в каждой, а также инстаграм, форумы и пр.
На основании этого нужно вести речь о созданной в социальных сетях на почве событий двадцатилетней давности новой молодёжной субкультуре, которая в дальнейшем будет всё более активно взращиваться и искусно направляться. Чтобы противостоять этому, нужно понимать суть происходящих процессов и грамотно искоренять их причины.
Похоже, что это сейчас обществу как раз и не силам: звучащие призывы ввести школьных уполномоченных по детям и усилить контроль над социальными сетями – это лишь борьба с последствиями и свидетельство некомпетентности, на этом этапе нужно работать с глубинными причинами.
Если у молодёжи нет правильных идеалов, её легко обмануть ложными образцами.
Если у школьников нет точек приложения возрастной активности, и отсутствует возможность для реализации стремления к справедливости – они найдут в «бездонном интернете» эрзац-замену.
Если подростку некому рассказать о своих тревогах, неуюте и одиночестве – его совсем просто подтолкнуть к ложной лёгкости преступного шага, когда одним ударом можно «решить всё разом».
Как мы можем этому противостоять?
Прежде всего надо самим себе признаться: в настоящее время у нас в семье, школе и государстве уничтожена иерархия отношений: младшие больше не уважают старших, школьники ни во что не ставят педагогов, граждане не ценят государство.
Полномасштабное патриотическое воспитание детей в школе по факту отсутствует, воспитание детей отменено, педагоги унижены, бесплатные кружки и секции уничтожены.
Институт семьи в России основательно разрушен ювенальными технологиями, авторитет полноценной семьи в обществе нивелирован, родители бесправны, отобрание детей как наказание за нелояльность конкретному чиновнику или работнику или просто для отчётности стало общей практикой.
Это – фатальные изменения общества, которые угрожают в конце концов нашей национальной идентичности.
Психологи, занимающиеся семейным консультированием, знают, что проблемы ребёнка, с которыми семья обратилась к специалисту – это всегда лишь симптом неблагополучия самой семьи.
И как бы специалист ни старался «переделать» ребёнка, ничего у него не выйдет, пока сама семья не захочет избавиться от своих ошибок, не вернётся к правильному пониманию своей жизни, не осознает ценность своих близких и счастье каждого дня пребывания с ними. И никогда никакой «школьный уполномоченный» не сможет заменить близкого человека и никогда не подарит любовь и ласку.
Ни в одном государстве не возникнет ужасных «колумбайнов», если оно сделает защиту семьи главным направлением своей политики, и если оно наконец-то озаботится нравственностью своих детей, а также организует им нормальную учёбу, обеспечит полезную и доступную занятость вне учёбы и сделает всё, чтобы их семьям не пришлось в изматывающей борьбе за кусок хлеба вынужденно оставлять детей одних в тот самый момент, когда им особенно одиноко и бесприютно.
Государство должно, наконец, вспомнить о нравственности как о единственном защитном механизме нации – чем быстрее мы вернём её в наше правовое и общественное пространство, тем больше у нас будет шансов уцелеть.