Глобальная стратегия определяется на основе национальных интересов. Эти интересы формулируют правящие элиты в зависимости от уровня своей стратегической культуры — навыков, формирующихся веками и передающихся исторически по наследству, причём такая передача происходит как при преемственности элит, так и при их радикальной смене. Так, в СССР большевики, придя к власти, быстро прекратили практику «права наций на самоопределение вплоть до отделения» и быстро перестроились на продолжение имперского курса, основанного на сохранении метрополии и национальных окраин, а так же жёсткого стиля единоначалия и централизма в управлении страной.
Аппарат управления большевиков широко использовал старых специалистов повсюду – от военного руководства до банковского и финансового дела. Основные проекты царской России, такие как ГОЭЛРО и Транссиб, стали проектами, начатыми в царской России и законченными при Советской власти. И даже культурная революция как проект борьбы с безграмотностью населения был заложен ещё в царские времена, да помешала Мировая война и две революции. То есть преемственность целей и средств глобальной политики есть не прихоть, а необходимость, которой быстро учатся и старательно применяют.
И все навыки, выработанные предшественниками, тщательно культивируют и сохраняют.
Сейчас в духе новых политических теорий модно рассуждать об особых качествах британской элиты, которая обладает чуть ли ни уникальными способностями решать свои стратегические задачи, сталкивая своих соперников. По умолчанию понимается, что русские такими качествами не владеют, потому что наивны и слишком просты. Это далеко не так – русские князья ещё задолго до возникновения Британии методами искусной дипломатии могли сталкивать межу собой половецких ханов, обессиливая их мощь ради предотвращения нашествий на Русь.
Всё пришло к тому, что половцы вовсе вливались в княжеские дружины, принимали христианство и становились рубежами защиты Руси от монголов. Так что всеми навыками стратегической культуры русские князья и цари владели в совершенстве, и учиться им у англосаксов было нечему. Да и странно было бы создать Империю в одну шестую часть суши элите, не владевшей культурой Большой стратегии.
Тем не менее, полезно сравнить набор компонентов, положенных в основу глобальной стратегии России и США, считающих экспансию главным средством политического выживания. Основные черты таких устремлений обоих государств давно известны, но стоит более подробно изучить их сходства и различия. Прежде всего, потому, что в основу глобальной стратегии тех стран, которые способны к такому стратегированию, положены выбираемые элитами те или иные школы международных отношений. А наличие такой школы всегда говорит о наличии своей традиции, передаваемой веками по наследству. Ведь любая школа — это отстоявшаяся и проверенная доктрина. А доктрина – инструмент элиты, способной такие доктрины создавать и реализовывать.
В основе любой Большой стратегии лежат сформулированные национальные интересы. Именно их перечень и является целями стратегии, понимаемой как глобальная война с основными угрозами и их источниками. Стратегия вообще термин военный, поэтому связка понятий «национальные интересы — стратегия – война» с неизбежностью влечёт за собой понимание ценностей и интересов как оснований для войны. А война — это не только выбор пути следования в русле той или иной научной школы геополитики, а так же ещё и следствие состояния баланса власти, интеллекта элиты, качества и количества материальных и людских ресурсов. Для войны всегда главными индикатором является состояние людских ресурсов. Люди не только ведут войну, но и после войны определяют её последствия и осуществляют поиск виновных.
То есть Большая стратегия — это не только искусство развязать и выиграть войну, но и после войны уйти от ответственности за её развязывание, или наоборот – не дать возможности уйти от такой ответственности противнику. Вопросы ответственности – это вопросы Большой стратегии периода мира как периода подготовки к следующей войне. В данном аспекте весьма показательно, что советская историография не умалчивала вовсе, но и никогда особо не акцентировала ответственность Англии, Франции и США в развязывании Второй мировой войны, хотя очень детально описывала ответственность гитлеровской Германии. Союзников из прошедшей войны обвинять в начале этой войны неполиткорректно и вредно для построения системы отношений в период мира.
Но мы видим, что тема ответственности за эту войну интерпретируется в зависимости от политической конъюнктуры. При жизни СССР никто не смел обвинять его в подобии Германии Гитлера, но после краха СССР такие попытки сдвинуть ответственность за войну пошли густым потоком. Попытки приравнять СССР к нацистской Германии и возложить на них равную ответственность за развязывание Второй мировой войны именно такой интерпретацией и являются. Это если оставаться в рамках нейтральных формулировок и не прибегать к терминам «ложь», «подлог» и «подлость», не применяемым в бесстрастном научном анализе.
Стратегическая культура — это стойкая система ценностей. В ХХ веке в России система ценностей дважды радикально менялась, и это сказывалось на стратегических целях. Экспансия как главная цель никогда не отменялась, а вот объекты и инструменты экспансии менялись. Одни целевые социальные группы заменялись другими, изменялась побудительная мотивация. США совершенствовали свои инструменты экспансии иным способом, чем СССР, общим же между США и Россией являлось стремление к расширению поля влияния с использованием идеи богоизбранности и исторического мессианства.
Только в США богоизбранность как идея не менялась веками, а в России богоизбранность сменилась на пролетариатоизбранность, однако обе империи основывают свои мессианские устремления на общем морально-побудительном фундаменте. И Россия, и США уверены в своей всемирной Миссии, и конкуренция их мессианских проектов является первой причиной их постоянной войны.
Никакие уверения России в том, что она якобы отказалась от всяких мессианских идей, не следует воспринимать всерьёз и на веру. Кто-то в России может в это поверить, кто-то из поверивших даже на какое-то время могут прийти к власти, но это будет очень короткий период. Россия не может отказаться от мессианства. Для этого ей надо перестать существовать. Национальную память русских изменить нельзя, и если российская элита уверяет, что она не продвигает мессианский проект, то это либо притворство, либо это та часть элиты, которая не выражает глубинных устремлений нации и будет в ближайшем времени заменена.
Никакие компрадорские устремления российской элиты не должны восприниматься как долгосрочный господствующий фактор. Россия всегда будет стремиться строить вокруг себя расширенную государственность и упорядочивать политические отношения центра и национальных окраин. Центром Россия в силу размера территории и мощи экономики видит себя, периферией – традиционно сложившийся пояс бывших союзных республик. Форма существования такой государственности может быть самой различной — от унитарного государства, какой была Российская Империя, до федеративного СССР и конфедерации, которой Россия не была ещё никогда, но к которой стремится при создании ЕАЭС, хотя и не декларирует этого на начальном этапе создания этого союза. Так или иначе, Миссия русских – это создание Союза нерушимого разных народов в том или ином его виде, даже если это Союз разных государств. Россия организовывает и соединяет пространство в единое целое. США претендуют на эту же роль и потому видят в России конкурента.
В США существует политическая традиция господства двух партий — республиканцев и демократов. Трамп – яркий сторонник классической консервативной школы реализма, которая выражена в подходе республиканской партии к международной политике. Эта школа утверждает, что у каждой страны есть свои национальные интересы и признаётся право их отстаивать и требовать их уважения. Так как интересы государств могут вступать в конфликт, то война есть естественное средство политики. Вопрос лишь в том, как далеко следует заходить в военном отстаивании своих интересов, особенно если война планируется вдали от собственных границ.
Враги республиканцев демократы исповедуют либеральную школу международных отношений. Они требуют всемирного согласия с американской гегемонией, которую трактуют как международное согласие (согласие возникает лишь тогда, когда оно построено на условиях США). Согласная с США страна объявляется хорошей, несогласная – плохой. С плохой страной война так же является легитимным и справедливым делом.
Доктрина Монро требует уменьшения влияния Европы в объединённом под эгидой США Западном полушарии. Доктрина Хантингтона строит мир по признаку «свой – чужой», где чужой – это всегда не вассал Америки, а любой, кто не вассал США, автоматически противник свободы. Одна из работ Хантингтона так и называется: «Запад и другие». Оправдание военного насилия над таким государством заложено в доктрину демократов.
Таким образом, война в доктринах обеих ведущих американских партий есть дело естественное и нормальное, несмотря на некоторые нюансы в трактовке её оправданности, однако само оправдание войны есть непременное условие её развязывания. Это является особенностью политической системы в США, именно отсюда вытекают требования монопольного глобального господства над информационной сферой.
Такое требование к легитимизации войны вытекает из удалённого географического положения США. Все войны США ведут за пределами американского континента, где у них нет соперников. Это превращает военную политику США в политику исключительно захватническую и агрессивную. Такой политике требуется международное оправдание, поэтому нужно добиться господства над глобальной пропагандой.
Россия все свои войны ведёт или на своей территории, или на территории своего континента. Речь идут или о Европе, или об Азии, так как Россия расположена на обоих этих континентах. Все войны, в которых Россия участвовала, носили характер отражения вторжения. Такую войну начинает не правительство, а пограничные дозоры, легитимизации войны не требуется — о ней узнают как о свершившемся факте, после которого начинается мобилизация и развёртывание сил. Такая война носит священный характер и никому не придёт в голову требовать согласия руководства страны на начало военных действий. Они начинают разворачиваться сами — война носит оборонительный, а потому народный характер.
В обществе существует консенсус по этому поводу и всякий, кто уклоняется от участия в такой войне, третируется обществом как чужой. Господства над СМИ для оправдания такой войны не требуется. Достаточно просто прислать гонца с одним словом: «Война!». Именно поэтому в России отсутствуют традиции изощрённого контроля над информационной средой. Газеты в России с успехом заменяет общественное мнение, часто выступающее в виде «сарафанного радио».
Это совершенно иная политическая традиция войны и национального интереса. Именно в силу этой традиции всякое участие в войне за пределами России обществом воспринимается с большим сомнением и неохотой. Афганистан не был осознан как необходимость, потому война стала катализатором политического кризиса. Но война в Сирии обществом однозначно понята как проекция предотвращённой войны в России, и сразу это превратило войну в Сирии в войну оборонительную и народную. Оправдание такой войне особо и не требовалось, и потому в СМИ не было активной пропагандистской кампании на эту тему.
RAND Corporation и Hausser Foundation сформулировали 5 жизненно важных интересов США. Это 1) Предупреждение и сдерживание ядерной, биологической и химической угрозы; 2) Гарантированная защита союзников и вассалов; 3) Предотвращение появления могущественных соперников или несостоявшихся государств у границ США; 4) Охрана торговых путей, рынков и источников ресурсов; 5). Установление отношений с главными противниками — Китаем и Россией.
Данные критерии вполне универсальны и без их оглашения. Россия всегда проводила свою политику в соответствии с этими целями. Однако не все американские пункты актуальны для России. Предотвращение ядерной войны, как и для США, главная цель России. Гарантия защиты союзников и вассалов — это Россия всегда делала в своей истории, даже в ущерб себе. Никогда Россия не предотвращала появление могущественных соперников. Ни военные вторжения, ни организация революций никогда не были инструментами российской политики. Неумение и нежелание это делать всегда признавалось слабой стороной российской внешней политики.
Но нежелание иметь на своих границах несостоявшиеся государства — эта особенность в российской политике есть. Именно потому Русь поставила под контроль половецкую Степь, потому Российская Империя вошла на Кавказ и в Среднюю Азию (набеги, экономика работорговли, угроза караванным и торговым путям). По той же причине Россия сейчас всеми силами противостоит превращению откровенно враждебной Украины в несостоявшееся и распавшееся государство — угроза войны и хаоса на границе намного хуже наличия враждебного, но сохраняющего признаки государственности соседа.
Охрана торговых путей в России всегда носила не характер внешней экспансии, а характер наведения внутреннего порядка, то есть полицейских операций. Так как все торговые пути в России проходили по её внутренней территории, то устранение банд грабителей и разбойников и было исчерпывающей мерой по охране торговых путей. Отсутствие стратегической зависимости экономики России от морской торговли привело к формированию флота, главной задачей которого является не глобальное оперирование на мировых торговых путях в океане, а охрана береговой линии суши, где все торговые пути и сконцентрированы. Главная задача российского флота — предотвратить высадку противника с моря. Предотвращение торговой блокады — функция второстепенная. Основная торговля Россией ведётся по суше и по рекам. Океанская торговля за последние 200 лет возросла в значении, но не стала критически важной причиной развязывания глобальных войн, как это есть у Британии и США.
Таким образом, у США и России имеются сходства и различия в формулах национальных интересов, в центре которых лежит готовность отстаивать их военными силами и средствами. Это выводит военное столкновение между этими странами из категории неизбежных и определяет некоторую зону возможного согласия по актуальному кругу вопросов. Зона такого возможного соглашения существует, и она определяется многими факторами, включая и фактор военной силы, но этот фактор всё же носит функцию вспомогательного средства усиления переговорной позиции. После длительного периода, который стороны потратят на давление и запугивание друг друга, они всё же сядут за стол переговоров и разделят мир на новые сферы влияния. Просто время для этого пока ещё не наступило.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и «Яндекс.Дзен».
Будьте всегда в курсе главных событий дня