политологАлексей Макаркин
—Пандемия коронавируса условно делит верующих на три части.
Первая — захожане, те, кто и в спокойное время редко приходит на службы. Сейчас они тем более сторонятся людных мест. Максимум их церковной активности в ближайшие недели — это просмотр богослужения по телевизору или Интернету (да и то, скорее всего, отрывочно). Дискомфорт у них если и есть, то минимальный.
Вторая — большинство прихожан, которые уже сейчас не приходят в храмы, а молятся дома и (или) осваивают трансляции. Они испытывают довольно сильный дискомфорт, но при желании могут частично компенсировать его разными способами — усиленной молитвой, чтением Евангелия и религиозной литературы.
Третья — меньшинство прихожан, продолжающих ходить в храмы и настаивающих на своем праве сохранять привычный для них уклад в течение всей Страстной недели. Для них невозможность личного присутствия в храме становится драмой апокалиптического масштаба. Сейчас их идеологи поднимают знамя религиозной свободы — хотя при этом обычно отказывают в ней всем остальным конфессиям.
И они искренне не понимают, почему им на Святой Руси не оказывается должного почтения, а полицейский может прийти к ним так же как к баптистам или мормонам.
Две цитаты. Одна из поста екатеринбургской активистки Оксаны Ивановой, к которой как раз сегодня пришла полиция: «Богослужение такой же предмет первой необходимости, как и хлеб. Но для очень небольшого числа сограждан». Вторая — из поста консервативного священника Владимира Вигилянского: «Вербное Воскресенье самая посещаемая в нашем храме служба. На нее собирается вся община. Еще два года назад у нас было на службе более 700 прихожан, а причастников — более 500. Но сегодня на двух литургиях было 35 человек, из них причастников — 31».
Проблема в том, что несмотря на крайнюю малость этого числа в масштабах страны, церковь не может игнорировать этих прихожан. Потому что это ее «ядро» — те, кто поет и прислуживает в храме, участвует в крестных ходах и молитвенных стояниях. Государству же эти люди с их привычками и эмоциями малоинтересны. Во-первых, потому что ситуация чрезвычайная и многие старые представления становятся (на время?) неактуальными. Во-вторых, потому что их мало и какой-либо серьезной политической силой они не являются (тем более, что многие из них и не голосуют, ожидая, когда Господь дарует России православного государя). Оскорбленные чувства некоторых из них можно было использовать в борьбе с либералами, но уже история с фильмом «Матильда» показала, что эти же чувства могут быть обращены и против истеблишмента.
И вообще подтверждается тезис о двойственности православной церкви в России. С одной стороны, она — церковь большинства (см. многочисленные опросы). С другой, ее «ядро» в значительной степени ощущает себя «малым стадом» в последние времена. И противоречия между общественными запросами и настроениями «ядра» будут усиливаться и после пандемии — и здесь идеального решения для церкви не видно.
Источник