политологГлеб Кузнецов
Три пункта волнуют умы экспертов, фантазирующих о будущем.
— Рост цифровизации и развитие робототехники;
— Небывалый расцвет медицины и биотеха;
— Расцвет государственного контроля всего и вся, благодаря внедрению практик «цифрового тоталитаризма».
По практически консенсусному мнению, сильное государство будет нас контролировать, землю в это время будут пахать роботы, на заводах работать тоже они, а биотех получит неограниченные инвестиции и неограниченное влияние.
Хотелось бы, но — нет. Начну набрасывать свои мысли на эту тему с государства. В следующих сериях — роботы и врачи.
Тезис: Нас всех обложат QR — кодами и загонят в цифровое рабство, внедрят социальный рейтинг и ограничат в правах. Государство из кризиса выйдет существенно сильнее и «тоталитарнее», чем было до.
Почему не согласен: На все это — силу, тотальность, социальный рейтинг и цифровых рабовладельцев нужно две вещи. Деньги и доверие. Деньги, чтобы создать системы контроля и их поддерживать, создать и поддерживать системы анализа данных, всем этим управлять и как-то это использовать для «зловещих целей тотального контроля», которые к тому же должны получить рациональное описание.
Но самое главное — деньги нужны, чтобы покупать доверие граждан. Им должно быть интересно играть в эту игру. Как в Китае, где до эпидемии реализовывалась программа развития среднего класса, поощрения выездного туризма, поощрения внутреннего спроса и так далее по списку буржуазных потребительских ценностей. Собственно «цифровое закрепощение» тогда и только тогда идет успешно, когда происходит при полном непротивлении «закрепощаемой» стороны, видящей в «социальном рейтинге» и собственном согласии на утрату «цифрового суверенитета личности» зримый символ роста уровня жизни. От приватности и политических прав отказываются добровольно. Потому что так лучше, удобней, престижней, богаче. Это кто угодно, у кого смартфон есть, знает.
В чистом виде доброе старое — свобода в обмен на колбасу. Без колбасы схема не работает. Основой же народных мифов о любом успешном авторитаризме является благосостояние. «Было время, и цены снижали», Фольксваген и дороги, суп в курице у каждого француза («а не ржаной хлеб, хотя бы и без примеси лебеды» как писал Салтыков-Щедрин, великий).
Нерв данного кризиса — это быстрая, шоковая бедность для значительной доли среднего класса и новая нищета для бедных. Богатые его даже и не заметят толком. Богатство сглаживает любую кривую.
Это все будет крайне травматичным опытом для среднего класса (уже сейчас его ощутимо раздражают стройки — символы того, что кто-то продолжает богатеть, пока он беднеет). И именно этот опыт задаст оптику восприятия любых государственных усилий по внедрению всего чего угодно. Включая авторитарные практики, требующие для своего внедрения высокой очень степени одобрения, поддержки и доверия.
Только в голливудских фильмах авторитаризм «навязывается» обществу злой силой. В реальной жизни — это продукт совместного творчества масс и живой, активной, «голодной» и до власти, и до народной любви, и до денег элиты.
Государство может в результате коронакризиса стать сильнее, но не потому, что придумает приложения total control и внедрит его, а потому что (если вдруг) обеспечит эффективный и быстрый рост уровня жизни своих граждан или продемонстрирует зримые символы справедливости распределения благ. Если же ключевым предложением со стороны госорганов является штраф через телефон в автоматическом режиме, то это я бы посчитал это недопустимым риском в нынешней ситуации. Ничего кроме подрыва доверия к технологиям, как таковым и раздражения государственными институтами QR — код не принесет.
Не стоит бояться «цифрового тоталитаризма» — он не за чем в моменте, инструменты дороги, избыточны, не несут никакой пользы с точки зрения общественной стабильности, а только злят беднеющих. Наиболее же вероятной и имиджево прибыльной политикой является агрессивный популизм в самом простом ключе — от прогрессивной налоговой шкалы до изъятий и реквизиций (причем именно изъятия и реквизиции окажутся наиболее рейтингово прибыльными). Не сильное государство будет всех контролировать через интернет после кризиса, а государство, финансово и имиджево пострадавшее в кризис, будет искать нового доверия через максимально одновременно популярные и недорогие меры.
Поле, где популярность обходится недорого, легко представить. Мы видели в последние дни и «выезжающие за рубеж аморальны», и очередные проклятия «элитке» с оскорблениями (как никогда акцентированными в адрес детей), и «не было бы ни чего, если бы границы были закрыты, а эта мразь не дала их закрыть и мы (кто такие эти „мы“?) потратили триллионы денег». Видели «москвича», которого может и не надо сжечь из общегуманитарных соображений (Курган), но за связь с которым надо «сажать» (Иваново и много где еще). Москвич богат, по общему мнению, а значит является заразой и хтоническим злом, исчадием ада. Похожие, пусть и с вариативными акцентами (везде свой «москвич» и своя «элитка») происходит и в других странах.
А вот когда богатых загонят под шконку, появятся новые средние, а бедные обрастут минимальным жирком — можно, при желании, начинать вводить «цифровой тоталитаризм» с рейтингами и всеми прочими милыми и наивными радостями администраторов. К всеобщему согласию и удовлетворению. Недорезанные «богатые» воспримут его как защиту, «средние» как символ возвращения потерянного, а «бедные» — как надежду на лучшую жизнь. Но до этого далеко. И много всего еще произойдет.
Глеб Кузнецов, политолог
Источник