В минувший вторник, 16 января, в Косовской Митровице произошло убийство, которое, без преувеличения, стало ключевой новостью этих дней для всего балканского региона и непременно скажется на ключевых процессах, протекающих здесь. Расстрел одного из самых известных сербских политиков в крае Косово и Метохия Оливера Ивановича прямо у входа в офис его партии произошло в день возобновления переговоров между Белградом и Приштиной в Брюсселе. Сербская делегация, как только стало известно о случившемся, прервала переговоры и вернулась в Белград.
News Front в Сербии побеседовал с политологом Душаном Пророковичем, исполнительным директором Центра стратегической альтернативы, который лично знал погибшего. Душан Пророкович рассказал о личности Оливера Ивановича, а также прокомментировал возможные последствия громкого убийства.
— Как Вы сами запомнили Оливера Ивановича? И как к нему относятся ваши соотечественники: сербы как в Косово и Метохии, так и в Центральной Сербии?
— Оливер Иванович был один из ведущих сербских политиков в Косово и Метохии. Что важно, он не уехал оттуда, остался там жить, несмотря на судебный процесс, трехлетнее тюремное заключение и ежедневные угрозы.
В этом плане он был символом выживания сербов в Косово. Еще он был интеллектуал, в реальности имевший намного большее влияние, нежели это можно было бы оценить по итогам выборов. Это видно и по реакциям после его убийства.
Что касается политических взглядов Оливера Ивановича, я, пожалуй, тот человек, что больше всего с ним спорил. Он имел более мягкий, либеральный взгляд на постепенное вхождение сербов в косовские органы власти. Мы много раз об этом полемизировали. Мне был интересен подход Оливера. Мы не ссорились, я бы даже не сказал, что мы не были противники, хотя имели разные взгляды. Он никогда не основывал свою позицию на силе или угрозах, только на аргументах.
— Из-за этого убийства остановлены переговоры Белграда и Приштины в Брюсселе. Как Вы теперь оцениваете их будущее?
— Думаю, что на Сербию будут оказывать давление, чтобы она продолжила переговоры. Уже вчера были заявления западных и сербских прозападных экспертов, что переговоры нельзя прерывать. Так что наша делегация рано или поздно к ним вернется. С другой стороны, отъезд из Брюсселя был нормальным и логичным шагом, меньшим, что можно сделать в этой ситуации. После убийства Оливера Ивановича ситуация уже не будет, как прежде. Не только в Косово, во всей Сербии. Это террористический акт, политическое убийство. И оно похоже на политические убийства, которые происходили в нашей стране в 19 и 20 веке. Также я это понимаю и как определенный сигнал Белграду.
— По тому, как идут переговоры, какой стороне, сербской или албанской, больше идет на руку прерывание переговоров?
— Я думаю, что в наших интересах не вести или хотя бы оттягивать переговоры, потому что их цель- членство Косово в ООН. А по сути, нам и не о чем больше говорить. Мы со своей стороны пошли на все уступки. Того, что должно быть сделано в интересах Сербии, формирования Ассоциации сербских муниципалитетов и диалога об имуществе, албанцы избегают уже четыре года. Не знаю, что мы можем получить от этих переговоров.
— Имеет ли Сербия правовую основу для ввода своей армии или полиции на север Косово?
— Правовые основы зависят от интерпретации! Да, балканская история последних 25 лет показывает, что все – вопрос интерпретации! Мы подписали Брюссельский договор, где упоминается Ассоциация сербских муниципалитетов. Сербия это понимает по-своему, Приштина по-своему, и ЕС по-своему. Были и разные прочтения Дейтонского договора (о статусе Республики Сербской в составе Боснии и Герцеговины, — Ред.). Все зависит от того, кто читает и как.
В Резолюции ООН 1244 упоминается, что Сербия может вернуть силы безопасности, которые измеряются сотнями человек, лимит – 999. Но что значит «силы безопасности», армия ли это, полиция или подразделения по работе в чрезвычайных ситуациях, далее не разъясняется. Да, это некоторая правовая основа, позволяющая Сербии вернуть свои силы в Косово. Однако по Брюссельскому договоры Сербия признала государственные учреждения Косово, поэтому теперь непонятно, как и по какому мандату она может возвращаться. Любая работа на государственном уровне должна вестись по согласию властей Косово, таков итог Брюссельского договора. Власти Косово не дадут согласие на возвращение наших сил, и это достаточное основание для того, чтобы они не были возвращены. Политической храбрости для такого шага нет, правовое основание существует по нашей интерпретации, но не существует по албанской, так что, скорее всего, до этого не дойдет.
— При этом с другой стороны, в Приштине, обсуждают вопрос введения косовских сил безопасности на север края. Как бы это сказалось на ситуации?
— Это бы вызвало большую напряженность! Не знаю даже, с какими последствиями. Президент Сербии Александр Вучич в СМИ говорил, в НАТО ему обещали, что косовские силы как защитный корпус, то есть, не полиция, не будут размещаться на севере Косово. Но что значат устные обещания, мы видели и на примере СССР. Горбачеву, а затем Ельцину, обещали, что НАТО не будет расширяться на постсоветские республики, а в итоге в альянс приняты три прибалтийские страны и ведется работа по Украине и Грузии. Устные обещания в политике ничего не значат, а у нас нет никакого документа, где бы что-то было обозначено. Если бы албанцы попытались такое сделать, это бы вызвало большую напряженность. Не знаю, о чем бы после этого можно бы было переговариваться. Но что они над этим думают, давно не новость, это продолжается с 2004 года.
— В британских СМИ вышли публикации о роли международных организаций в Косово, о том, что они не смогли предупредить подготовку теракта. Можно ли ожидать неких изменений в их работе?
— В Косово идет процесс сокращения роли международных организаций. Кроме одной – НАТО. НАТО занимает твердую позицию, это ключевой орган управления Косово. Это феномен в политике и праве в 21 веке: военная структура управляет европейской территорией. В 20 веке гражданские структуры управляли военными, а не наоборот. Так что полномочия НАТО не уменьшаются, КФОР остается ключевой организацией в Косово, контролирующей все процессы. При этом все идет к ликвидации миссии Еулекс, а затем, со временем, и УМНИК, что было неоднократно проговаривалось в течение последних лет.
Мне сложно верится в то, чтобы нечто подобное могло происходить без ведома НАТО. До этого был теракт в Куманово, известно, что подразделения подготовлены в Косово и направлены с этой территории для совершения нападения. Невероятно, чтобы в НАТО об этом не знали. Точно так же невероятно, чтобы настолько основательно было подготовлено убийство Оливера Ивановича, а об этом никто не знал. Повторяю: НАТО контролирует все процессы, не только службы безопасности, вообще все процессы в Косово.
— Если просто посмотреть на самые яркие новости, которые приходили из Косово за последний год, то это: падение власти, потом многомесячные попытки собрать первое заседание, неудавшаяся демаркация границы с Черногорией, неудавшееся формирование суда по военным преступлениям. Даже конфликты с Западом, вспомним несостоявшиеся переговоры с Могерини. Затем, проблемы безопасности, череда нападений на имущество сербов, и, наконец, это убийство. Что вы думаете о состоятельности самого «проекта Косово»?
— Косово — провальный, и, к тому же, дорогостоящий проект. На Западе пока не хотят об этом говорить, и это для нас проблема. Прежде всего — ЕС. ЕС столкнулся с целой серией поражений. С 2008 до 2018 года, кроме переговоров с Ираном, у него нет ни одной дипломатической победы. Они не смеют признать, что Косово — неудавшийся проект, потому что в него много вкладывали, в том числе с политической точки зрения, признали Косово как независимое государство. Признать неудачу для них проблематично и политически, и психологически. К тому же это вызовет общественный резонанс, Косово обязано европейским налогоплательщикам, оно стоило им десятки, если не сотни миллиардов евро. И никакие результаты. Государство не работает, правят три семьи. Даже в отчетах Еулекс говорится о том, что государственные структуры не функционируют, нет судебной, исполнительной и законодательной власти.
Также это общество с самым большим процентом безработицы в Европе, с самым большим уровнем миграции. У нас нет точных данных, сколько молодых албанцев уехало из Косово, но думаю, что около 300 тысяч, опираясь на исследования, проведенные в Белграде. Мы наблюдаем и процесс ускоренной урбанизации, а это значит изменение внутренней структуры общества, перелом, вызывающий революции, как мы видели в 20 веке по всей юго-восточной Европе. Это общество, под давлением вынужденное быстро принимать некие новые стандарты. Представьте себе последствия гей-парада в Приштине. Традиционное общество не привыкло к такому шоку. И такой шок ведет к радикализации албанского фактора.
Если сравнивать количество боевиков ИГИЛ с численностью населения, Косово на втором месте после Туниса. Косово – не государство, но здесь оценивается как отдельный энтитет.
— То есть, на первом месте в Европе?
— Да, или на первом месте в Европе. А радикальный ислам в 1996-97, когда начинался последний кризис в Косово, там не существовал. Знаете, кто создавал Армию освобождения Косово? Старые коммунистические кадры, связанные с Энвером Ходжа и его моделью коммунизма. В идеологическом смысле радикального ислама не было, это произошло за последние 20 лет.
То, что проект не функционирует, знают западные службы и НПО. И из-за всего того, что я перечислил выше, я ожидаю, что будут новые проблемы.
Беседовала Оксана Сазонова, главный редактор News Front – Сербия