Огромный колтун накопившихся в Киргизии проблем в религиозной сфере обещает вырасти в разы с инициированной Министерством иностранных дел КР репатриацией находящихся в пенитенциарных учреждениях Ирака и Сирии киргизстанок и их несовершеннолетних детей. Об этом по итогам совещания межведомственной группы, состоявшегося 3 июня текущего года, сообщил МИД страны.
Обеспокоенность вызывает не только отсутствие в Киргизии, и без того «по колено» погрузившейся в салафизм, эффективных программ реабилитации заблудших в догмах радикального исламизма душ, но и тот факт, что охвативший весь регион «возвращенческий» бум совпал с расширением в начале текущего года в Афганистане контингента ИГ (запрещено в РФ). То, что все это является частью стратегии регенерации «Исламского государства» с опорным центром «халифата» в Центрально-Азиатском регионе, у политологов вызывает все меньше сомнений.
Быть в тренде
Еще год назад о государственной программе по возвращению на родину осужденных властями Ирака и Сирии за экстремизм и приговоренных к смертной казни или пожизненному заключению жен террористов в Киргизстане не шло и речи: 4 августа 2016 года экс-президентом страны Алмазбеком Атамбаевым был подписан закон о лишении гражданства КР «за участие в вооруженных конфликтах или военных действиях на территории иностранного государства».
Более того – внешнеполитическое ведомство страны не располагало о данной категории граждан никакими сведениями, кроме официальной цифры – 140 киргизстанок, вступивших в ряды ИГ.
Перелом наметился в декабре 2018 года, когда на различных информационно-аналитических площадках запестрела информация якобы о выходящих на связь с журналистами уроженках Киргизии, оказавшихся в зоне боевых действий на Ближнем Востоке и ищущих возможность вернуться домой.
В начале мая этого года через представителей общественного объединения «Элеткөйгөйү» с просьбой о помощи в президентскую администрацию и аппарат правительства КР обратились близкие «пострадавших». Как отметила в интервью региональному изданию «Турмуш» председатель организации Марипа Алыкулова, «кыргызстанцы содержатся там (в Сирии и Ираке. – О.Б.) в тяжелых условиях. По словам родственников, находящиеся там женщины с детьми подвергаются унижениям и даже сексуальному насилию. Большинство из них ввели в заблуждение, они отправились туда из-за недопонимания».
Катализатором принятия решения на государственном уровне стали все же не мольбы родственников, а обещания международных организаций оказать Киргизстану материальную поддержку и пример, поданный соседними странами – Казахстаном, Узбекистаном и Таджикистаном, завершивших в священный для мусульман месяц Рамадан репатриацию из зон боевых конфликтов в общей сложности 600 своих граждан, некогда разглядевших в террористическом государстве царство будущего, но пожелавших вернуться на землю грешную. Не потому ли, что «халифата» больше нет?
Кроме самого факта возвращения, региональным трендом стало смягчение «принципиально жесткой» официальной риторики: вчерашние террористы и их пособники сегодня, согласно заявлениям центральноазиатских лидеров, оказались «невинными людьми», «по заблуждению» покинувшими родную страну и «пережившими тяжелый жизненный опыт», оказавшись «в заложниках у террористов». Доказать их причастность к экстремистским и террористическим организациям практически невозможно.
Так что лето 2019 года запомнится им не лишением гражданства, а медицинской, психологической и материальной помощью, оказанной, к слову, государствами кафиров (неверных. – О.Б.).
Достаточно одной искры
Чем же Киргизстан – островок демократии и религиозного либерализма – хуже соседей? Порассуждать на эту тему экспертное сообщество Киргизстана собралось 30 мая (за четыре дня до принятия официального решения) в рамках встречи «Возвращение киргизстанцев из Сирии и Ирака: преграды и возможности», организованной представительством Британского института по освещению войны и мира (IWPR) в Киргизстане совместно с Госкомиссией по делам религий КР.
Сочувствующие так называемым невестам ИГИЛ и разделяющие инициативу властей вернуть их на родину оказались в меньшинстве. Большинство же полагает: эмпатия в данном случае – враг национальной безопасности, ведь Киргизстан не в состоянии ни в финансовом, ни в идеологическом аспектах противостоять тем многочисленным рискам, которые повлечет за собой эта репатриация. Противостоять, в частности, возможности возвращения в страну не только раскаявшихся жертв вербовки, но и активных пропагандисток военного джихада, способных на «акт вдохновения» с помощью многочисленных «спящих ячеек».
Кстати сказать, по мнению некоторых аналитиков, в частности эксперта по внешней политике и региональной безопасности Таалатбека Масадыкова, подобный сценарий установления в Киргизии власти крупной радикальной группировки более вероятен, нежели прорыв боевиков из Афганистана через границу Содружества.
Для того чтобы внутренняя террористическая угроза оказалась реальнее внешней, в стране существуют все условия: об этом можно судить по данным Госкомиссии по делам религий КР о том, что самой высокой активностью на сегодняшний день – религиозной, образовательной или политической – в Киргизии отмечены джамааты (мусульманские общины), чья религиозная идеология в соседних государствах признана экстремистской. В их числе панисламистское течение Нуржулар (запрещена в РФ), осуществляющее идеологическую подготовку экстремистов и террористов религиозное движение «Таблиги Джамаат» (запрещена в РФ), ваххабитская религиозно-политическая организация «Хизб-ут-Тахрир» (запрещена и в РФ, и в КР).
Весьма комфортно в Киргизии чувствуют себя многочисленные последователи салафизма – неформальной религиозной идеологии Саудовской Аравии, имеющей свойство радикализироваться, оказавшись за пределами исторической родины. Да что уж там говорить – вокруг столицы страны Бишкека с каждым годом все крепче сжимается «пояс шахидов» – растущих как на дрожжах гигантских поселений, жители которых, отторгнутые городской культурой, фактически создали там маленький, никому не подконтрольный халифат численностью около полумиллиона человек.
Мировой опыт
«Возвращенческий» ажиотаж, разыгравшийся в странах постсоветской Центральной Азии, обошел стороной Россию, в 2017 году прекратившую программу репатриации россиянок (за исключением детей, родившихся в РФ). Как было отмечено в заявлении директора ФСБ Александра Бортникова, возвращение в Россию «бывших участников незаконных вооруженных формирований из государств Ближнего Востока» представляет для страны «реальную опасность». По мнению доцента РЭУ им. Г.В. Плеханова, члена экспертного совета организации «Офицеры России» Александра Перенджиева, в большинстве своем эти люди прошли полную идеологическую обработку, последствия которой могут давать о себе знать еще долгое время.
Расколотым надвое оказался в этот раз Запад, некоторые страны которого принципам европейского гуманизма предпочли здравый смысл. В их числе Дания, категорически отказавшаяся возвращать датчан из Сирии и Ирака по той причине, что гражданами они больше не являются, учитывая их «военное» прошлое. Схожую позицию заняла Канада, пожелавшая оставить все «как есть».
В начале апреля текущего года свою позицию относительно репатриации вдов боевиков ИГ обозначил глава МИД Франции Жан-Ив Ле Дриан, призвав различных правозащитников, проявляющих в отношении женщин-джихадисток «формы сострадания», вспомнить о том, что все они в первую очередь «бойцы и активистки ИГИЛ» и рассматривать их действия под этим углом. Во избежание манипуляций дело каждой из них французские власти намерены изучить индивидуально.
Корни столь принципиальной позиции Франции легко обнаружить в истории провала в 2017 году программы по дерадикализации французской молодежи, одурманенной салафитскими и ваххабитскими радикальными идеями, но еще не совершившей преступлений на этой почве. Плачевный опыт, обошедшийся стране в 40 млн. евро, обнажил главную проблему, следующим образом описанную в книге журналиста Давида Томсона «Возвращенцы: они отправились на джихад и вернулись во Францию»: «Людей встречают как анонимных алкоголиков, как будто у них психическая патология, в то время как мы имеем дело с теми, у кого есть четкие политические и религиозные убеждения».
Вопрос о том, как «перековать» исламиста, да и возможно ли это, остается пока открытым.
***
В Киргизии, в отличие от Франции, нет не только идей, как адаптировать к мирной жизни тех, кто намерен вернуться из Сирии и Ирака, но и денег: государственный бюджет едва справляется с содержанием специальной тюрьмы для осужденных за экстремизм и терроризм. О создании специальных реабилитационных центров не идет и речи. Во время встречи экспертов об этом прямо заявила депутат парламента страны, член Комитета по международным делам, обороне и безопасности Ирина Карамушкина. Более того, отсутствие средств на осуществление профилактики экстремизма и терроризма в пенитенциарных учреждениях страны сделали их, по словам теолога Кадыра Маликова, центрами вербовки и подготовки кадров для ИГ.
Стране, отважившейся при таких обстоятельствах на подобную гуманитарную акцию, остается уповать лишь на то, чтобы за каждой слезливой историей, рассказанной возвращающейся из песков «жертвой», не стояли эпизоды расстрелов «муртадов» (вероотступников) и далеко идущие планы на осуществление военного джихада у себя на родине. Но как раз надежды на это – практически никакой.