Анатоль Леруа-Больё (1842 — 1912) — французский публицист, профессор истории. Начал изучать Россию сразу после франко-прусской войны 1870-1871 годов, когда Франция, оказавшаяся после поражения в изоляции, искала себе европейских союзников. Впервые приехал к нам в 1872 году (рекомендательное письмо к главному редактору «Вестника Европы» Стасюлевичу ему дал И.С.Тургенев). А всего, с 1872 г. по 1881 г., он совершил четыре путешествия в Россию, основательно и подробно изучая ее историю, экономику, законодательство, религию. Итоги своих наблюдений французский профессор изложил в трехтомном труде «Царская империя и русские» («L’Empire des Tsars et les Russes»), написанном им в течение нескольких лет (с 1881 по 1889). Впервые книга увидела свет на страницах журнала «Ревю де Ле Монд» в августе 1897 года и выдержала четыре издания. Это всестороннее исследование о современном государственном и общественном строе России считается наиболее объективным и основательным в западно-европейской литературе. Автор явно относится к России с уважением, и даже его критические замечания отличаются сдержанностью.
В 1887 году Анатоль Леруа-Больё написал статью «Религия, религиозное чувство и мистицизм в России» («La religion, le sentiment religieux et le mysticisme en Russie»).
Процитирую:
__________________
«Россия есть почти единственная в Европе страна, где народ сохранил чувство невидимого, где он чувствует себя действительно в общении с надземным миром.
Русский народ есть народ христианский не по внешности только, но по существу, по духу, по сердцу. В религии мужика, как бы покрытой слоем грубости и невежества, часто найдете религиозное чувство во всей его благородной чистоте. Под этим полуязычеством, под заблуждениями странных сект проявляется христианский дух тем, что он имеет наиболее внутреннего, ему исключительно свойственного, так как он почти никогда не проявляется в народных массах большей части западных стран. Изо всех современных народов в русском наиболее встречаются качества, отличающие христианство ото всех других религий, каковы милосердие, человеколюбие и (что редко можно встретить среди простого народа на Западе) дух аскетизма, самоотречения, нестяжательность, готовность к жертве. Плохо понимая богословские учения, мужик понимает учение и заповеди Христа; своим сердцем он чувствует дух этого учения. У него душа христианская. Из-под примеси суеверия и ржавчины сект просвечивает евангельское золото.
Это понимание Евангелия, это расположение проникаться христианским чувством, как кажется, составляют часть национального гения, зависят от тайного сродства христианской веры с основой русской души. В известном своем парадоксе Тертуллиан говорит, что душа по природе христианка (anima natura Christiana). Если когда-либо это было справедливо, то в особенности по отношению к России.
Между Евангелием и русской натурой есть какое-то соответствие, и даже трудно решить, что принадлежит собственно вере и что — народному темпераменту. Всем известно, что, упав на русскую землю, среди лесов и степей, таинственное семя Евангелия пало не на бесплодную почву. Тернии язычества и шипы суеверия не помешали этому семени возрасти здесь и дать самые нежные цветы, самые лучшие плоды. Этот народ, который иными из его сынов ставится вне христианства, принадлежит к числу тех немногих, которые сохранили идею святости; это высокое чувство, столь чуждое народным массам Запада, у русских стало народным и живым вместе со всем, что оно имеет высокого и необычного для нас. Русский крестьянин есть почти единственный в Европе, который ищет жемчужину евангельской притчи и целует руку, которая находит ее. Он любит крест; он не только на шее носит крест, медный или кипарисный, он радуется, нося его в своем сердце. Он понимает цену страдания и ощущает его благодать. Он чувствует действенность покаяния, ему сладостна горечь искупления греха. Одной из приманок, увлекающих русский народ в разные секты, бывает желание пострадать за истину, жажда гонений и мученичества.
Странное явление представляет современная русская литература. Почти целиком принадлежащая скептикам и вольнодумцам, она в некотором смысле есть одна из религиознейших в Европе. Тайная основа ее, часто даже бессознательно, есть христианская. Романисты прежде всего заняты душой, совестью, миром душевным; они с тревожной заботливостью ищут разрешения задачи жизни и таинственных судеб человечества. Вопреки их рационализму, религиозное чувство проникает всюду, даже туда, откуда его гонят. У них христианство как бы улетучивается. К ним можно применить одно из прекрасных сравнений одного нашего мыслителя: подобно сосудам, которые пропитаны еще испарившимися благовониями, русская литература, равно как и русская душа, часто бывает пропитана чувством исчезнувшей веры. Из народа, как от земли, поднимается до холодных литературных слоев нечто вроде религиозного испарения.
__________________
Я взял этот отрывок из статьи М.Н.Каткова «Два отзыва о русском народе». Вот он еще цитирует французского автора:
«У русских в течение многих столетий религия остается главной и единственной опорой общества. В народном сознании заключается великое препятствие для революции. Все тяжелое здание русского могущества зиждется на привязанности, на уважении, на любви к Царю. Но это народное чувство исходит из Церкви». Русский мужик имеет «невидимую сдержку, более сильную, чем всякая полиция и бюрократия, — веру. Без этой веры Россия уже изо всех стран Старого и Нового света была бы наиболее революционной, наиболее потрясенной«.
По такому случаю процитирую самого себя:
…Революция произошла по одной причине, как, впрочем, всегда и везде, — общество захотело перемен. Нет ничего сильнее идеи, время которой пришло. В начале XX столетия в России наступило время идеи Революции. Она развивалась в наших умах на протяжении долгих десятилетий. В ее пропаганде были задействованы колоссальные финансовые, организационные и интеллектуальные ресурсы. И вот ее время наступило. Русские люди искренне захотели Конституцию, Республику, Права и Свободы. Именно русские люди захотели избавиться от «мракобесия» прежних эпох (в виде самодержавия и Церкви) и присоединиться к семье «прогрессивных европейских народов». И это желание было обусловлено именно победой идеи Революции в их головах, а никак не превосходством Британской империи над Российской по части промышленного производства.
P.S.
Понятное дело, что до революции (и вообще — никогда в своей истории) Россия не была страной святых и праведников. Но факт есть факт и восставать против него глупо — в то время у нашего народа (я бы сказал, у настоящего русского народа) был ясно очерченный духовный идеал, которым он, народ, искренне старался жить в своей массе. И этого духовного стремления было достаточно, чтобы Россия росла и крепла. И благодаря этому к 20 веку наши предки подготовили блестящий генетический материал (грубо звучит, но зато всем понятно) — народ чистый, искренний, терпеливый, талантливый. Можно сказать, сделали шикарнейший подарок большевикам, почище всякого царского золота и прочих сокровищ. Как раз чтобы можно было провернуть самый грандиозный и самый страшный социальный эксперимент в истории.