О таких историях не принято писать. В них нет ничего «вкусного»: нет яркого героизма, нет пронзительной трагедии. В них есть только страх и боль, скитания и разочарования, тоска и безысходность. Это истории людей, совершенно аполитичных, далёких от «высоких смыслов и идей». Истории тех, кто, спасаясь от ужасов войны, стал переселенцем на Украине, и беженцем в России. Кто, познав «гостеприимство» принимающих сторон, и разочаровавшись во всём и всех, всё же вернулся на Родину. Вернулся, и теперь пытается строить новую жизнь на родной земле.
Юле Солдатовой 35 лет. До войны её жизнь была спокойной и размеренной: семья – вместе с мужем она воспитывала двоих сыновей; работа – трудилась дефектологом, помогала малышам исправлять дефекты речи; учёба на заочном отделении Бердянского педагогического института; дом и огород. Единственным огорчением была болезнь старшего сына – у мальчика тяжёлая форма бронхиальной астмы, в связи с этим – инвалидность. Жизнь семьи в донецком посёлке Застанционный текла под аккомпанемент красивого женского голоса, в круглосуточном режиме объявляющего о прибытии и отправке поездов – дом Солдатовых находится на улице Красной, четвёртой от железнодорожного вокзала.
26 мая 2014-го – первый день войны в Донецке — Юля запомнила очень хорошо. У семьи образовался небольшой долг за воду, чуть менее 300 гривен. В дом пришёл сотрудник «Водоканала», прямо во дворе Юля долг погасила и пошла купаться. В это самое время в воздухе со страшным рёвом пронёсся военный истребитель, потом в небе застрекотали вертолёты – начался обстрел аэропорта и города. Весь день семья в ужасе просидела в доме. Перестрелки шли до глубокой ночи.
Несмотря на погибших и раненых, первые разрушения и увиденный своими глазами военный самолёт в небе, ощущения того, что в дом пришла война, всё ещё не было. Казалось, что это нелепая, страшная ошибка, скоро со всем разберутся, всё утрясётся и жизнь будет такой же, как и прежде. А пока восставший Донецк и Киев путём переговоров будут искать компромисс (тогда виделось только такое развитие событий), Юля решила вместе с детьми съездить на море, отдохнуть и восстановить нервы после перенесенного ужаса 26 мая. Вещей взяли с собой ровно на две недели. Муж остался дома – в семье была собака, которая вот-вот должна была родить щенков, бросать её было нельзя, но и брать с собой на море тоже.
Юлиным надеждам не суждено было сбыться – ни о каком компромиссе и переговорах речи не было, в Донбассе разгоралась самая настоящая война. Вместо запланированных двух недель, на море пришлось провести два месяца. Возможно, остались бы и дольше, если бы не страшный звонок из дома в конце июля.
Муж Юли и её подруга собирали груши в саду, когда на посёлок полетели «грады». Один из снарядов разорвался во дворе… Тяжёлое ранение в голову получила Юлина подруга. Вся левая сторона тела её мужа, от плеча и до стоп, была испещрена осколками. Истекая кровью, мужчина донёс Юлину подругу до улицы Миргородской, там уже находились раненые при обстреле мирные жители, ждали машин скорой помощи. Перед тем, как попасть на операционный стол, муж успел позвонить Юле и коротко рассказать о случившемся. На следующий день вместе с детьми она была в Донецке. О пребывании супруга в больнице ничего хорошего Юля вспомнить не может. Говорит, что отношение к нему было плохим, операция была проведена кое-как, в итоге пришлось делать ещё две, чтобы извлечь из тела все осколки. «Не было ощущения единства, не было ощущения общего горя, общей войны, одной на всех» — говорит женщина. Супруг пробыл в больнице месяц. Как только ему стало немного лучше, семья приняла решение выехать в Херсон.
Город принял их холодно и отстранённо. Никакого сочувствия и понимания люди там не встретили. Юля попыталась положить сына в больницу, пролечить его. Врачи не стали этого делать, мотивируя отказ отсутствием нужных лекарств. А в коридорах больницы Юле довелось услышать следующее: «Херсон – маленький город, у нас самих ничего нет, зачем вы ещё сюда приехали?!». Работу ни Юля, ни муж найти не смогли – никто не хотел брать людей с донецкой пропиской. Аренда жилья стоила дорого, коммунальные услуги тоже. Последней каплей, переполнившей чашу терпения вынужденных переселенцев, стало требование местного собеса предоставить личное дело в бумажном виде для оформления выплат по инвалидности для сына Юли. Она даже поехала в Донецк, чтобы взять это дело в собесе Куйбышевского района, но дома ей сказали, что, если личное дело отдать в Херсон, то вряд ли когда-нибудь снова она его увидит. Тем более, есть единая всеукраинская база данных, где есть все нужные документы в электронном виде. Без личного дела оформить выплаты в Херсоне мальчику отказались.
В октябре 2014-го Юля с детьми вернулась в Донецк. Муж, тем временем, отправился на заработки в Россию. Ноябрь и декабрь семья провела под жесточайшими обстрелами. Подвала в доме не было, прятаться было негде. Денег для того, чтобы выехать в безопасные районы города, тоже не было – все запасы были истрачены на летнем отдыхе, на море, и в Херсоне. Новых финансовых поступлений не было. Сидели в доме, подальше от окон, поближе к несущим стенам. На улицу старались не выходить. К сожалению, эти нехитрые меры безопасности не смогли уберечь людей от беды. За день до наступления нового, 2015-го, года, в дом Юли угодил снаряд. Была зима, четыре часа дня, постепенно над городом сгущались сумерки. Обстрелы не прекращались ни на минуту. Семья находилась в зале. Вдруг над головой раздался страшный шум, помещение заволокло едким дымом, во рту остро почувствовался вкус металла. Юля поняла, что ничего не слышит. Дети вели себя также – они ничего не слышали и находились в прострации, младший сын описался от страха. Очень медленно Юля подняла голову и увидела, что в крыше зияет огромная дыра, через которую видно зимнее серое небо. А под ногами, в полу, дыра не меньшая – по словам Юли, снаряд ушёл глубоко под фундамент дома. Приехавшие позже сотрудники МЧС скажут, что угрозы для жизни это не несёт.
Но это будет после, а пока ничего не слышащая и, из-за едкого дыма, не видящая Юля стояла в состоянии шока посреди комнаты. Застывшую в ужасе женщину привёл в чувство забежавший в дом сосед, который сообщил, что уже вызвал «скорую помощь». Дожидаться приезда врачей пришлось не менее часа – обстрел продолжался, «скорая» во время него на вызовы не выезжала. Когда машина приехала, в больницу забрали Юлю и её старшего сына. Младшего, который пострадал в меньшей степени, забрали к себе соседи. Сначала их отвезли в одну больницу, где диагностировали отсутствие баротравмы – ушные перепонки были целыми и у матери, и у сына. После повезли в больницу на Будёновке. Там Юле и её ребёнку предложили просто…полежать на кушетке. «А как же обследование, вы что, не будете его проводить?» — спросила Юля у врача. Тот неопределённо пожал плечами. Юля стала кричать, грозить жалобами в Минздрав и администрацию Главы Республики. Угроза возымела действие. Ей снова вызвали «скорую» и перевезли в центральную больницу имени Калинина. Там отнеслись со всем возможным вниманием, быстро провели обследование, которое показало сотрясение мозга и контузию у сына. Мальчика положили в палату. На следующий день Юля поехала домой, там, у соседей, под непрекращающимися обстрелами, находился её младший сын. Она разрывалась между домом и больницей. «Иду, — вспоминает Юля, — а снаряды рвутся совсем рядом, буквально на соседней улице. Сколько раз было такое, что надолго застревала в подземном переходе у ж/д вокзала, ждала, пока закончится особо интенсивная бомбардировка. Сколько раз было такое, что людей убивало прямо на улице. Выехать из посёлка было очень тяжело, транспорт ходил плохо, обстрелы не затихали ни на миг. Но я шла пешком, потому что знала, что меня ждут дети». В таком режиме семья прожила до февраля 2015-го.
К февралю Юлиному мужу, находившемуся в России, удалось заработать немного денег. Их хватило на то, чтобы перевезти семью в предместья российского Краснодара, посёлок Яблоновский. Казалось бы, вот оно – долгожданное спасение от бесконечного ужаса войны! К сожалению, и в этот раз Юлю настигло разочарование… «Мы приехали в совершенно чужой мир, где нас, как и в Украине, никто не ждал. И здесь мы тоже никому не были нужны» — вспоминает она. Местные власти относились к беженцам довольно холодно, и где-то даже недружелюбно. Юля попыталась пробиться к местному депутату, рассказать, какие ужасы им довелось пережить. Но тот остался глух к её рассказам, обронив лишь только то, что к ним итак приехало слишком много беженцев. Через беженцев из Донецка и Луганска, ей удалось найти адрес «Красного Креста». Организация находилась в Майкопе. Юля отнесла все необходимые документы для получения помощи, но ждать её пришлось довольно долго. Муж тяжело и интенсивно работал, уходил из дома в 6 утра, возвращался не раньше десяти вечера. Юля попыталась устроиться на работу. Для начала обратилась в местный отдел образования, предоставив свой диплом о высшем педагогическом образовании. Ей сказали, что рассчитывать на работу воспитателя в детском саду не стоит. Максимум – работа няни. Но для этого необходимо было пройти большое количество бюрократических процедур, среди которых и сдача языкового экзамена. «Всё это выливалось мне в тысячи рублей, которых не было. При этом зарплата няни в детском саду – 6-7 тысяч рублей. А аренда квартиры, где мы жили, составляла 15 тысяч» — говорит Юля. Ей порекомендовали устроиться продавцом на рынок или уборщицей, естественно, нелегально и с крошечной зарплатой. Женщина попыталась устроиться продавцом в магазин, чтобы получить хоть немного более легальную работу, чем на рынке, но туда её не взяли. Последней каплей, как и в случае с украинским Херсоном, стало отношение к больному Юлиному сыну. У мальчика начал формироваться приступ, Юля позвонила в «скорую помощь». Каково же было её удивление, когда там ответили, что по таким вызовам они не ездят – инсульт, инфаркт, пожалуйста, астматический приступ – нет. Предложили вызвать платную «скорую». Юля попыталась рассказать о том, что они беженцы, что у них нет денег, но это не произвело никакого впечатления на диспетчера. В довоенном Донецке «скорая помощь» приезжала на вызовы Юли в течение 10 минут. Никогда и никаких отказов женщина не получала. То, что случилось, стало для неё неприятным сюрпризом. Сама, как умела, она купировала приступ сына. А на следующее утро отправилась в поликлинику с просьбой дать ей направление к пульмонологу. Выяснилось, что пульмонолога в клинике нет, как нет и ряда других специалистов. Тогда женщина попросила выписать ей направление в Краснодар, уж там-то наверняка есть все врачи. «На меня глянули с недоумением и ответили, что даже мамы с местной пропиской и российским гражданством ждут направления в город по несколько месяцев, а вы, мол, хотите вот так вот сразу, — говорит Юля. — Мы остались без нормального медицинского обслуживания, я — без работы, найти более дешевое жильё нам не удалось. Средств к существованию становилось всё меньше, никаких перспектив на нормальную жизнь не просматривалось». Вместе с детьми в августе 2015-го Юля вернулась в Донецк. Муж перебрался в Краснодар, снял там койко-место в общежитии, и пытался хоть что-то заработать, потому что в Донецке к тому времени с работой было всё ещё очень тяжело.
Ну а дома продолжалась война. Обстрелы по-прежнему шли в режиме нон-стоп, всё также гибли и получали ранения мирные жители, разрушались дома. Родной посёлок был почти пуст, люди покинули «горячую точку». Говорить о безопасном проживании дома было бессмысленно. Юля поняла, что снова нужно искать приют вдали от своего дома. На этот раз выбор пал на Краматорск. Причин для этого было две: город находился недалеко от Донецка, да к тому же знакомые волонтёры могли вывезти её с детьми только туда. С представителями власти, как обычно, не сложилось. Впрочем, за время своих скитаний Юля уже успела привыкнуть к этому. А вот местные жители отнеслись к семье на удивление радушно. «Нам очень сильно помогали в школе. Родители одноклассников детей очень хорошо к нам относились, старались поделиться всем самым лучшим. Я думаю, это от того, что люди сами пережили обстрелы, знают, что это такое – когда к тебе в дом летят снаряды, а ты в ужасе мечешься, не зная, куда спрятать детей, где укрыться самой, — говорит она. – В Краматорске мы даже как-то оттаяли после всего пережитого». Но покой был недолгим. Соседи по дому в Донецке позвонили и рассказали, что к Юле стали «наведываться» мародёры, вынося всё, что под руку попадёт. Пришлось выбирать между душевным комфортом в Краматорске и сохранением имущества в Донецке. К тому времени учебный год закончился, и Юля приняла решение возвращаться домой.
В июле 16-го она вернулась в Донецк. Тогда же приехал из России муж. Семья приняла решение больше нигде не скитаться – опыт показал, что занятие это бессмысленное. «Так сложилось, что кроме дома, мы никому нигде не нужны, — говорит Юлия. – Мы остались дома и начали новую жизнь здесь». Символом этой новой жизни стал громко кричащий в коляске маленький Лев. Малышу всего два месяца, мама и папа практически не спускают его с рук. Юля рассказывает, что проблем всё ещё очень много – обстрелы продолжаются каждый вечер, пусть теперь они и не такие интенсивные, как были раньше; есть проблемы с работой, катастрофически не хватает денег, и много чего ещё. Но теперь они дома, на своей земле. «Мы хотим мира. Мира и покоя. Пусть бы нас все оставили в покое» — говорит Юля, обнимая своих мальчишек у ворот дома.
