У нас – если кроме шуток – на Зеленского похож разве что Слепаков. Он популярен и ловко шутит про политику. Но вот незадача – в инстаграме у него около миллиона подписчиков. А у Ольги Бузовой – около 15 миллионов.
О чём можно говорить всерьёз после победы Зеленского? Ну разве что пованговать немножко: как, например, через пару-тройку месяцев на ТНТ (или даже где-то на ютубе) выйдет сериал Михаила Галустяна. О маленькой девочке, которая в раннем детстве потеряла на пляже в Сочи маму. А потом выросла, пошла на выборы под лозунгом «Найдём России маму!» и победила. Называться сериал будет, разумеется, «Гадя народу». Ну и, конечно, Александр Ревва в роли министра внутренних дел, госбезопасности, чрезвычайных ситуаций и по борьбе с феминистками. Сначала – в сериале, а потом посмотрим.
Смешно же?
Ну или можно поговорить о вариантах развития событий. Что это будет: молодой и бодрый лидер, опирающийся на небывалую в истории бывшей УССР народную поддержку? марионетка в мешке? кот на ниточках? шанс для воссоединения Великой Руси? перспектива намного более жёсткой, умной и под полным американским контролем антироссийской политики, в том числе эскалации войны? Что угодно может оказаться. И это уже не смешно.
А также преждевременно и впустую.
Но есть некоторые вещи очевидные, которые УЖЕ произошли, и последствия которых понятны и останутся неизменными. Кроме шуток.
Призрак популизма бродит по Европе (Италия, Австрия, Венгрия), США, Бразилии. Бродит по России (началось с Усть-Илимска). И это совсем не шутки.
Потому что истории этой больше двух тысяч лет. Римские популяры (в наше время – «популисты») и оптиматы (в наше время – «оптимизаторы») – это самые древние партии в истории человечества (правда, позже – в Риме же – после деполитизации политики при императорах главную роль стала играть двухпартийная система «синих» и «зеленых», аналогичная нашей системе зенитовских и спартаковских фанатов).
Это – институционализация системы отношений между плебсом и патрициями, между народом и сенатом, между номенклатурой и населением, между элитой и электоратом – как кому нравится.
За две тысячи лет установилось определенное динамическое равновесие. Новые популяры свергали заевшихся и обнаглевших оптиматов, устанавливали новую чисто народную власть, быстро превращались в совсем уже оптиматов-беспредельщиков, ну и так далее. В XX веке Запад пришел к лукавой системе власти оптиматов, разделённых на две (иногда больше) псевдопартий, которые борются за голоса электората, выступая под популярскими лозунгами. Россия тем временем, покончив с тоталитарной диктатурой элитариата (под псевдонимом «диктатуры пролетариата»), пришла – через грандиозную популистскую революцию 1989–1991 годов – к нынешней структуре власти беспартийной бюрократической номенклатуры с президентом, апеллирующим к народу и воспринимаемым народом в качестве народного защитника (трибуна).
Но – так или иначе – отмирание остатков неформального участия народа в управлении государствами стало всепланетным трендом. На Западе это проявляется в нарастающем усилении либертарианства – агрессивной идеологии социального расизма, легализующей претензии «расправивших плечи атлантов» на тотальную социально-биологическую дискриминацию «неэффективного» большинства человечества. В России – в неуправляемом росте проявлений классовой ненависти к электорату со стороны «элит» (бесконечно уставших от встречной классовой ненависти).
Так вот – возвращаясь к началу – табу на популизм не случайно носит глобальный характер. Элитарии всех стран соединяются для защиты от растущей угрозы их способу и образу жизни, катастрофически теряя способность к эмпатии, к конструктивному (хотя бы внешне) взаимодействию с «массами». А массы начинают кипеть в котле нарастающего давления своего недовольства и дискомфорта – клапаны которого закрыты и заварены перепуганным начальством.
А когда клапаны заварены, давление выталкивает кипящую народную обиду в любую подвернувшуюся дырочку. Даже если она нарисована пиарщиками.
Когда выбора нет, популизм перестает быть инструментом борьбы за власть – он становится инструментом борьбы ПРОТИВ ВЛАСТИ. Любой. Самой сильной. Самой привычной. Но не только.
ПРОТИВ – слабая мотивация. На популистской волне люди голосуют ЗА. Да, кандидат «Кто Угодно» может быть невнятен, неопытен и т. д., но избиратель голосует не за него, а за себя. Потому что в его уставшем сознании остается одна проблема – власть. Именно она сама, а не другие проблемы, в которых она даже не обязательно виновата. И в этой ситуации отчаянные призывы к здравому смыслу избирателей – почему вы не думаете о том, что будет после выборов? — пролетают мимо этого самого здравого смысла. После выборов мы знаем, что будет – вас не будет, – уверенно и спокойно отвечают избиратели и власти, и сами себе.
И это всерьёз. Потому что – сколько бы гешефтмахеров и фармазонов не толпилось вокруг популистского кризиса в качестве спонсоров и рэкетиров – актором, субъектом этого кризиса является временно консолидированный и очень сильно мотивированный народ.
…Зеленский – это не «майдан головного мозга». Это ещё одна попытка популистской революции. Их в последние годы было немало (самая масштабная, но почти остановленная – Трамп, лживая и имитационная – Макрон, относительно успешные – Орбан, Сальвини и т. д.). Случаев полной победы популизма пока что нет. Возможно, их и не будет, потому что диктатура элитариата необратимо усилилась.
«Элитариат» сегодня сокрушительно серьёзен. Он ненавидит юмор, он боится внутренней свободы смеха, которую невозможно разрушить унылым и глупым пафосом. И – в своём развитОм, как брежневский социализм, состоянии – совершенно беспомощен в борьбе с ним.
Слоган «Партия, дай порулить!» и хазановский стёб над Съездом народных депутатов сыграли бОльшую роль в революционных событиях 80-90-х годов, чем вся межрегиональная депутатская группа, вместе взятая.
Язык смеха в те же годы абсолютно доминировал в публичном дискурсе над языком ненависти, и вера в доброго генсека Горбачёва была не расстреляна, а рассмеяна на миллионных митингах в Москве 1991 года. Порошенко рухнул под унылым грузом звериной и глупой серьёзности собственного пафоса. «Голый король» – это смешно. И это смертельно для политического будущего короля, если он отказывается понять происходящее и хотя бы посмеяться над собой.
Американские демократы – как и бандеровские профессиональные украинцы – тошнотворно серьёзны. Гомерически серьёзен юный депутат Госдумы Власов, который бросает своё «Я обвиняю» в лицо злодейскому ТНТ и вражескому «Камеди-клабу», будучи при этом представителем партии, которая уже 28 лет подряд собирает на выборах почти десять процентов голосов исключительно за счёт грубой, отчасти хулиганской, клоунады шоумена Жириновского.
И смех, клоунада, пародия становятся не просто одним из, но самым сильным механизмом идеологического уничтожения действующей власти.
Ещё одна роковая (для кого-то) особенность юмора – это его способность протащить в своей эстрадно-овечьей шкуре умную, доступную и по-волчьи эффективную политическую программу. Зеленский долгие годы не просто юморил – он развивал мощную машину политического стёба, созданную кавээнщиками в конце 80-х годов (в то время как российский КВН деградировал до уровня Петросяна повышенной гламурности). И публика привыкла к этому стёбу, приучилась воспринимать шутки в стиле Зеленского. Они стали прекрасными дронами для переноски политических смыслов прямо в головы миллионов избирателей.
У нас – если кроме шуток – похож на Зеленского разве что Слепаков. Он популярен и ловко шутит про политику. Но вот незадача – в инстаграме у него около миллиона подписчиков. А у Ольги Бузовой – около 15 миллионов. Больше, чем число голосов, поданных за Зеленского. При этом от юмора в стиле КВН лучших лет, от умной коммуникации, от политических мемов народное сознание зачищено – Ольгой Бузовой, Малаховым, этим, который теперь «Пусть говорят». Жириновским, кстати.
Поэтому не выучить урок Зеленского для России – самоубийство. Вне зависимости от того, оправдает ли он надежды своих избирателей и наших симпатизантов (очень боюсь, что нет). Вне зависимости даже от того, укрепит ли он б. УССР, поможет ли американцам окончательно превратить её в страну-камикадзе. Вот это всё – оно про другое.
Урок Зеленского в том, что государственная контр-юмористическая политика – это не просто очень глупо, но и безмерно опасно для государства. В том, что у прямого и пафосного пропагандистского давления на умы и души граждан – ограниченный запас прочности. Можно пережать – и тогда хрясь, пополам, и больше уже никак. В том, что тупой заунывный канцелярит («целиком и полностью поддерживаем и одобряем положения и выводы…» – это из позднего брежневского застоя, если что) быстро становится могучим инструментом юмористической контрпропаганды.
«Информационная война», обещанная Зеленским (в том виде, как он её анонсировал – замена пропаганды ненависти активной информационно-разъяснительной пропагандой – точно не верю, что у него это получится), – это война, к которой мы сейчас не готовы. Благо, до сих пор ни активисты б. УССР, ни наша бессистемная оппозиция не представляют в этом плане никакой угрозы – наша уныло-гневная оппозиция, кстати, пока что намного опережает по уровню унылого гнева самых серьёзнутых пропагандистов от власти.
Открыто, напрямую, всерьёз (и в шутку) говорить с людьми не умеем. Что это жизненно необходимо – запрещаем себе понимать. Чуть что – закусили удила и помчались – и-го-го! – новый закон принимать о государственном контроле за содержанием Больших Орфографических Словарей с обязательным указанием на перечень слов, запрещённых к употреблению на территории Российской Федерации.
У нас, кстати, есть в руководстве люди (очень мало), позволяющие себе подшучивать (в основном, грубовато – но неплохо). Это, конечно, первое лицо. Ну и Лавров иногда может себе позволить.
Значит, для всех остальных нужны специальные тренинги в рамках проектов типа «Лидеры России». Чтобы проводили их лучшие из ветеранов КВН. Чтобы – обязательно – были упражнения перед зеркалом. И тех, кто пеняет на зеркало – сразу выводить из игры, и без всяких KPI.
Ладно – поначалу не вслух. Ну хотя бы на ночь, перед сном, выйдя покурить, чтобы хотя бы минут десять над собой смеялись.