Вчерашнее показательное шоу в Совете Федерации и его продолжение в Санкт-Петербурге и в других городах вызвало у меня смешанные чувства. С одной стороны, как и все, я порадовался задержанию очередных коррупционеров. С другой, огорчился мощному давлению на суд, который еще впереди.
То, что вчера произошло, беспрецедентно — я не припомню, чтобы в задержании подозреваемого участвовал не только Следственный комитет, но и прокуратура. Я специально акцентирую внимание на процессуальном статусе Рауфа Арашукова и его отца Рауля: подозреваемые. У них есть права, они изложены в ст. 46 УПК РФ.
В чем необычность ситуации?
Прежде всего в том, что следствие и надзор вместе уже давно не работают — их специально разделили в 2010 году для лучшего соблюдения законности. То есть, теперь так: СКР расследует, задерживает, а потом приносит дело в прокуратуру. Потому что именно прокурор будет от лица государства представлять обвинение в суде.
Поэтому он очень внимательно, я бы сказал, пристрастно и отчасти с предубеждением изучает собранные доказательства. Некоторые, а если следствие велось небрежно, то многие из них он просто не принимает, ибо для него проигранное в суде дело — признак непрофессионализма.
Другие требует ему предоставить — акты экспертизы, допросы, вещдоки, фотографии и т.д., потому что в противном случае за него это сделает в суде адвокат.
Причем, защитник подозреваемого допускается к следствию практически на всех этапах.
В итоге через некоторое время рождается довольно взвешенный и сбалансированный документ — обвинительное заключение. В нем излагается суть обвинения, перечисляются доказательства, в которых прокуратура уверена, и в конце содержится мнение обвинителя о наказании, которого заслуживает подозреваемый.
Дальше — суд. И здесь сторона защиты разными способами подвергает сомнению собранные следствием и подтвержденные прокурором доказательства и пытается их опровергнуть. Если получается хотя бы по нескольким эпизодам, срок наказания может быть существенно снижен.
Понятно почему я удивился вчерашнему шоу? Следствие и прокуратура пришли в Совет Федерации вдвоем, как если бы Рауф Арашуков уже прошел все досудебные процедуры в статусе подозреваемого. Но мы-то знаем, что он ни о чем даже не догадывался, иначе не побежал бы в панике между рядами.
У меня, наученного опытом предыдущих громких дел, возникает вопрос: прокуратура приняла собранные следствием доказательства вины сенатора в организации двух убийств, о котором вчера было публично объявлено? Или доказательств не хватит, и в суде его придется освободить?
Следующий вопрос относится к аресту главы клана, который, по версии следствия, украл 30 млрд рублей.
А не получится потом, как в деле сахалинского губернатора Хорошавина? Его, если кто забыл, СКР при задержании публично, под телекамеры, обвинил в краже одного миллиарда рублей. Но в суде фигурировала уже другая сумма — 522 млн, причем, не на одного, а уже на четверых обвиняемых. Правда, и ее хватило, чтобы осудить экс-губернатора на 13 лет.
Но я не о сроке наказания, а о том, как следствие сначала называет астрономические суммы, неизвестно кем и как подсчитанные, но придающие вес титанической работе, но потом не может предоставить прокуратуре доказательства кражи. Мне бы не хотелось, чтобы позже, когда дело Арашуковых дойдет до суда, 30-миллиардная коррупция будет снижена в несколько раз.
А ведь это наверняка произойдет, ибо процессуальные действия с участием подозреваемых только начинаются.
Я, собственно, к тому, что мы с вами должны с большим сомнением относиться к информации СКР и прокуратуры, которую они выносят в публичное пространство. Она не прошла очистку в суде от словесной шелухи и самопиара следствия, которое спешит доложить обществу о борьбе с коррупцией, которую оно, бесспорно, ведет.
Дождемся суда, короче. И проверим, насколько квалифицированно работает наш Следственный комитет, умеет ли добывать железобетонные доказательства, которые не сможет опровергнуть ни один ушлый адвокат.
Павел Шипилин