Первый заместитель премьер-министра СССР — министр экономики и прогнозирования СССР Владимир Щербаков объяснил в интервью ФАН, почему сегодня в России невозможно планировать экономику методами советского Госплана — организации, созданной ровно сто лет назад.
Свидетель и участник событий на стыке эпох, когда один экономический уклад в нашей стране сменился другим, поделился размышлениями о роли Госплана в истории Советского Союза и провел параллели с современными институтами рыночной экономики.
«Госплан — это генеральный штаб всей страны»
— Владимир Иванович, вы как государственный деятель из последнего правительства эпохи СССР обладаете уникальными знаниями экономической истории. С вашим участием рождалось то, что мы называем постперестроечной рыночной экономикой. Расскажите, что за такой феномен — Госплан СССР, о возрождении которого спустя сто лет после его основания спорят экономисты и политики?
— Я был фактически последним председателем Госплана СССР, первым и единственным главой министерства экономики и прогнозирования Советского Союза, в которое я тот же Госплан и преобразовал. Я готовил это постановление, подписанное правительством.
Начинал работать с Госпланом где-то в 1976–77 году, когда был начальником планового экономического управления на ВАЗе, а потом на КамАЗе. Поэтому я Госплан СССР изнутри неплохо знал. Мне довелось работать и с Николаем Байбаковым, и с Николаем Талызиным.
— В чем была суть Госплана?
— В моем понимании Госплан — это генеральный штаб всей страны. В 1919–1920 годах в стране было разрушено все: экономика, социальная жизнь, наука, культура, образование, жилищно-коммунальное хозяйство. Надо было проанализировать, что есть и чего нет, и дальше выделять направления работы, которые дадут серьезный толчок для восстановления страны с ее последующим развитием. Вот и создали Госплан СССР.
Его смысл был в том, чтобы разработать план восстановления народного хозяйства после Гражданской войны. Экспорта в то время практически не было, на экспорт шли пенька и меха. А самое главное, как только большевики взяли власть, молодое государство попало под всемирные санкции. Отношения с внешним миром стали враждебными — и политические, и экономические. Никто не собирался с нами торговать.
Страна была в основном сырьевая. Сельское хозяйство ограничивалось производством хлеба и муки. Ну и примитивные орудия труда — соха и лошадь. Значит надо было выбирать, какие первоочередные потребности удовлетворить, где взять еду, одежду. Как это довести до рабочего или работницы?
Мало кто знает, но когда большевики пришли к власти, они ведь сначала отменили деньги. Помните «Свадьбу в Малиновке», когда каждый рисовал свои деньги? Если вы зайдете в Музей денег, то увидите, что практически в каждом уезде печатали свои денежные знаки. Золото быстро кончилось — оно было мерой богатства, но не было мерой обмена.
Гениальность Госплана заключалась в том, что с чистого листа создали организацию, которая не просто сумела разработать теорию, как можно построить социализм в отдельно взятой стране, — Госплан физически сделал это.
«Такого монополизма не было даже в СССР»
— Можно ли говорить, что эпоха Госплана ушла навсегда?
— Уже 30 лет как нет Госплана, нет Советского государства. Казалось бы, живи и радуйся. Но ни у кого из самостоятельных государств, вышедших из состава СССР, пока не получается найти адекватный баланс решения всех вопросов.
С одной стороны, Госплан играл для всех положительную роль, решая, сколько и откуда может поступить, как будет поступать и как это распределить. Шаг за шагом создавали индустрию, систему межотраслевых, внутриотраслевых отношений. Сначала это носило форму госзаказа. Тогда же были разработаны социальные нормативы потребления, определены минимальные потребности каждого слоя населения, каждого возраста: что и сколько нужно для выживания. Условно говоря, одни штаны в год, кому-то пиджак положен, кому-то — не положен.
Зарплата была основанием для того, чтобы пойти и купить что-то, но у тебя еще должен быть талончик, а в талончике была указана очередность. У каждого такого талончика была своя ценность — сначала получали те, у кого самые ценные талоны, в первую очередь квалифицированные рабочие. За ними стояли крестьяне, где-то в середине — интеллигенция, потом иждивенцы. Ты свою рубашку, скорее всего, получишь — но не тогда, когда пришел, а когда до тебя дойдет очередь…
Однако в 1990-е годы в области экономики, в моем понимании, мы создали систему намного хуже, чем была в СССР. Такого монополизма не было даже в Союзе, потому что монополизм государства и монополизм корпораций — это две совершенно несовместимые вещи. Когда присваивают прибавочный продукт и распределяют его в частную собственность, то у «капиталиста» — своя логика.
— Каким вы застали Госплан в период своей работы в правительстве СССР?
— В это время мы решали вопрос, не отменить ли название «Госплан», потому волна демократической либерализации дошла до такого состояния, когда само это слово считалось нерыночным. Но как можно отменить планирование, когда все в дефиците?
Мы закупали примерно 10% зерна, примерно 15–20% мяса, до 50% масла, не говоря уже о закупках для промышленности, например, химволокна или особых видов стали. Была отлажена очень жесткая модель, которую, конечно, надо было модернизировать и перестраивать. Одна идея была такая: все, что вы распределяете, давайте пока оставим. Но зато все, что можно произвести свыше этого, — пустим на рынок.
Когда я начал принимать Госплан как первый заместитель премьер-министра, я подготовил постановление правительства и Верховного Совета об изменении структуры. Мы преобразовали Госплан в Министерство экономики и прогнозирования СССР. Поэтому формально не закреплено, что я — председатель последнего Госплана, но так оно практически и есть. Я его и преобразовывал, и работал председателем Госплана.
Госплан распределял в стране 95% всех денег, тогда как Минфин регулировал всего 5% денег. Это было государство в государстве, которое планировало все, распределяло все и отвечало за все в конце концов. Ну, примерно такая система, как сегодня, только сегодня меняется бюджет, и больше ничего.
«Планировать методами Госплана сегодня невозможно»
— Какие современные институты могут считаться преемниками Госплана СССР?
— Восстановить саму систему планирования — не значит провести огосударствление. Совершенно не обязательно сегодня снова национализировать все средства производства, но переписать правила игры придется. Рынок — это всегда избыток предложения. У нас сегодня создали такой рынок, где производитель и продавец один. Он диктует все, что считает нужным, и никакая структура, типа ФАС, с этим справиться не может.
Что происходит с попытками остановить рост цен на яйца, масло, колбасу и мясные изделия? Проблема заключается в том, что экономикой сегодня мы не управляем. Все эти концепции, которые пишутся, — их стараются придерживаться на каком-то этапе, но через 2–3 года никто на них уже не обращает внимания. Потому что нет инструмента исполнения этой концепции: все превратилось в фискальный инструмент Минфина. Если он считает нужным, то даст субсидию, а нет — не даст.
Госплан формировал государственную экономику. И для стоявших тогда задач он сформировал ее классически. Практически за полтора десятилетия восстановили страну, нагнав как минимум лет 70 отставания в развитии. Выстояли войну. То есть Госплан был очень адекватным механизмом для своего времени.
В рыночной экономике планировать методами, которыми работал Госплан, невозможно. Но и развиваться нормально, если у нее нет органа, который сбалансирует интересы с возможностями и потребностями, страна не может.
— Применяется ли сегодня опыт Госплана СССР в других странах?
— По роду деятельности я был во многих странах. Что делают министерства экономики Японии, Южной Кореи Германии, Франции, Великобритании, Италии, Канады? Половину той работы, которую делал Госплан СССР. Их решения не являются директивными, но они совершенно точно намечают направление, куда нужно всем прийти, и разрабатывают механизмы достижения этого.
У нас ни точки никто не ставит, ни механизмов нет, ни пути. Не сказано главного — какой будет дорога. Нет комплексного подхода, нет разработки стимулов и разработки сопутствующих вопросов. Нет сегодня такого органа, который формировал бы рыночную экономику.
Я бы сказал так: «Тот, кто не жалеет о разрушении СССР, — у того нет сердца, а у того, кто думает воссоздать сегодня Госплан СССР, — нет мозгов». Для советского периода Госплан был хорош, его можно было поправлять и перестраивать. Для сегодняшних условий он не годится. А вот функция планирования, моделирования, увязки экономики, постановки экономических целей, разработки путей достижения и стимулов, критериев качества — это обязательно должно быть. Это то, чего сегодня нет.