политологДмитрий Евстафьев
— Тема «смерти дипломатии» очень богатая. Это то, что мы объективно наблюдаем в современном мире. Но ведь дипломатия не одна умирает, и начала она это делать не сегодня. Я периодически перечитываю книжку о воспоминаниях нынешнего директора ЦРУ Бернса, где он описывает свою деятельность в качества посла в Москве. Кто такой дипломат? Это не только человек, который говорит, но и слушает. У него есть прекрасный эпизод, когда его пригласили к Путину, и он с ним очень доверительно разговаривал. Это был 2008 год, еще ничего безвозвратного не произошло, а Бернс уже не слышит. Они нас не слышат уже более 10 лет, поэтому я думаю, что все началось именно тогда.
Важно то, что вместе с дипломатией неизбежно умрет и такая вещь, как внешнеполитическая пропаганда. Если нет дипломатии или она умерла, или сильно трансформируется, в поддержку которой и была создана внешнеполитическая пропаганда, то зачем она нужна? На мой взгляд, смерть дипломатии — это важный положительный момент. Тем более дипломатия в том виде, в котором она существовала во всяком случае в российско-американских отношениях, стала бессмысленной уже давно. Из смерти дипломатии родится внешняя политика. Ведь дипломатия в какой-то момент убила внешнюю политику, а она вещь более многогранная и комплексная. Более того внешняя политика включает в себя и внутреннюю, потому что она является ее продолжением.
Зачем мы прицепились к американцам? Я все понимаю, Байдену было дано время, чтобы извиниться в той или иной минимально приемлемой форме. Сколько поводов ему дали, и он, конечно, все их упустил. В этом смысле тяжело ему дальше будет быть президентом США. Но с другой стороны, что мы-то хотим от США? Мы сформулировали то, что мы хотим, наш образ в США? Мы все время говорим, что они не так говорят, с Европой нас хотят поссорить, а что они должны нам орден «Трудового Красного Знамени» выписывать за то, что мы делаем в Балтийском море? Они не идиоты, они понимают, что время играет не на них.
США — это слабеющая единственная сверхдержава. Но это бывшая единственная сверхдержава мира, которая совершенно не хочет умирать, и она этого не будет делать. Это не СССР, который флаг спустил, и все разошлись. Это не Коммунистическая партия, в которой количество людей, воспринявших гибель СССР, как трагедию для себя, равнялось пальцам на одной руке. США еще хлопнут дверью так, что стекла вылетят на Филиппинах. К этому надо быть готовым. США будут умирать больно для всего мира. Но мы-то что хотим от США? У меня есть идеальный образ США: это конфедерация, где главной задачей федеральных органов власти является обеспечение безопасности и утилизация остатков американского ядерного оружия и материалов под международным контролем. США должны быть безопасно утилизированы, как военная сверхдержава, и приведены в состояние растущей и развивающейся институциональной демократии безопасной для всего мира. Боюсь, что в Америке не все согласятся.
Мы говорим об отношениях с США, а какая база у этих отношений? Последнее, что я слышал — это стратегические ядерные вооружения и нераспространение ядерного оружия. Но эта повестка не вчерашнего, а позавчерашнего дня. Мы за 20 лет не смогли придумать ничего, что могло бы быть базой для российско-американских отношений. Последний человек, который креативил на этот счет, был Михаил Ходорковский. Он задвигал идею поставки российской нефти в США из северных портов по льготному режиму, но что-то с ним потом произошло. Но все-таки, несмотря на всю нашу отрицательную динамику, отношения остаются управляемыми. Америка воевать не хочет ни на Тайване, ни на Украине. У нас есть инструменты, в том числе военной демонстрации, заставить Америку нас слышать, но это не дипломатия.
А что делать сейчас? Я думаю, что самый серьезный удар по американским планам стравливания нас со всем миром, но прежде всего с Европой, — это новый внутриполитический консенсус в нашей стране. Это то, что они отрицают, а на отсутствие нового консенсуса они делали очень большую ставку, раскручивая внутренние движения, и это то, что даст нам возможность выиграть еще чуть-чуть времени. Напомню, что время играет не на них, а на нас. В этом смысле мы опять возвращаемся к тому, что дипломатия умерла, но внешняя политика родилась.
Источник