Информационное агентство
Судьба Хрущева продемонстрировала, что чиновничье сословие стало хозяином страны – никакого вождя, стоящего над чиновниками, просто нет, отметил Дмитрий Журавлев
Фото: ТАСС
Снова о теории заговора
Известный советский партийный функционер, ответственный работник Международного отдела ЦК КПСС (1968-1988) Вячеслав Матузов в интервью EADaily утверждает, что Евгений Примаков «являлся главной действующей фигурой, которая завершила план Андропова по переустройству Советского Союза. Говоря простым языком, Примаков был смотрящим за процессом – все эти годы».
Это интервью порождает у нас противоречивые ощущения. С одной стороны, товарищ Матузов обладает огромной, в том числе и эксклюзивной информацией о том, как жила и функционировала советская система, в том числе и в ее высших эшелонах. С другой – картина, построенная на такой серьезной информации, грешит явной схематичностью. Это серьезное и неслучайное противоречие.
Причем схема старая и хорошо знакомая. Генерал КГБ Евгений Питовранов «совратил» Юрия Андропова на заговор по демонтажу СССР. Андропов осуществил этот заговор через «профильные академические институты, которые возглавляли участники заговора Арбатов, Примаков, Иноземцев и так далее.
Они при покровительстве КГБ формировали антисоветскую идеологию и готовили неправильные решения. Этим они подготовили демонтаж СССР, а когда ситуация созрела, то проконтролировали процесс демонтажа (руководили этим процессом), за что и получили теплые места для себя и своих детей в различных международных структурах. Ключевой фигурой среди академиков был Примаков, который фактически руководил СССР».
Это именно схема, которая, как всякая схема, в общем правдоподобна, а в частностях не стыкуется. О Питовранове и Андропове мы уже писали, повторяться не будем.
Вторая часть схемы не менее интересная, чем первая. Академические институты, как инструмент преобразования социального строя, – это сильно. Подобные институты действительно были аналитическими центрами и, в принципе, могли транслировать свою идеологию в круги партийного чиновничества, ниже их аналитические записки не распространялись. Но одних аналитических материалов недостаточно, чтобы центральный аппарат власти воспринял идеологию, направленную против этой власти, в конечном счете, против интересов этого самого аппарата. Люди верят только в то, во что им удобно верить. Идеология отражает интересы людей, а не формирует их. Поэтому даже в качестве идеологических инструментов институты могли взять на себя лишь оформление идеологии, а не ее создание – идеологию создавало чиновничество. В связи с этим роль институтов здесь вторична.
Да и сами аналитические материалы были глубоко вторичны. Они формировались на основе материалов государственных органов, в вопросах внешней политики – КГБ, ГРУ ГШ и МИД. Естественно, что эти ведомства обладали большей информацией и аппаратным весом, чем «академические» институты. Достаточно вспомнить, что министр обороны, министр иностранных дел и председатель КГБ входили в Политбюро и были высшими руководителями страны, а академики, в лучшем случае, были членами ЦК. Поэтому конкурировать с документами силовиков, материалы академиков могли только в одном случае, если первые лица государства нуждались в позиции академиков. Так что не академики формировали позицию власти, а власть отбирала в академики людей с правильной позицией.
Заговора академиков не могло быть. Не они решали, а решала власть.
Смена эпох во власти
Главный вопрос почему власть так решила? Самый простой ответ уже дан – заговор и предательство части партийной элиты. Но этот ответ кажется сомнительным. Гипотеза заговора не дает ответа на два вопроса.
1. Как заговорщики сумели сконцентрировать в своих руках власть? Без чужой помощи это невозможно. В случае с Советским Союзом внешней помощи недостаточно, нужна помощь изнутри власти, причем с самого верха. Если это так, то должен существовать предыдущий заговор, который открыл Андропову путь во власть. Но и этому заговору тоже нужен «материнский заговор». Так мы дойдем до Владимира Ленина и Николая II, но так и не найдем корень заговора.
2. В чем был интерес заговорщиков? Зачем они это делали? Заговор длительностью в полвека нельзя объяснить исключительно стремлением получить деньги и власть. Предположение, что бонусы от заговора получили дети заговорщиков, не подтверждается фактами. Очевидно, место у международной аналитической кормушки – малая плата за развал СССР. Первые российские олигархи получили от этого процесса существенно больше, чем родственники Питовранова и Андропова.
Если это не заговор, то что? Почему люди, которым принадлежало государство, его разрушили и вместе с ним – собственную власть? Для ответа на этот вопрос придется начать издалека. Чтобы понять, почему погиб СССР, придется начинать с его рождения.
Советская история – история смены эпох, каждая из которых связана с именем вождя. Это неслучайно. С одной стороны, вождь, обладающий практически диктаторской властью, формировал позицию общества по ключевым вопросам, или, точнее, придавал этой позиции свои личностные черты. С другой – именно при смене вождя можно было осуществлять радикальные преобразования. Связь вождя с базовыми идеологическими конструкциями не позволяла их отменить, так как невозможно было объяснить народу, а иногда и элите, почему всемогущий и всезнающий отказался от тех позиций, которые сам же и сформулировал. При смене лидера изменение позиции выглядит совершенно естественно.
По форме это была вереница именных эпох, а по сути – единый целостный процесс, где каждая эпоха вырастала из предыдущей, решала оставшиеся от нее проблемы и создавала основу для следующей эпохи, которая задавала границы возможных изменений для новой эпохи. Наше принципиальное различие с Матузовым в том и состоит, что он считает все произошедшее заговором, а я – естественным следствием развития СССР. Хотя, называя этот путь естественным, я не считаю его неизбежным – это был один из возможных вариантов. Мы реализовали именно его.
Ленинская эпоха
Время Ленина было эпохой великой идеи мировой революции. Россия рассматривалась в качестве средства и инструмента для преобразования всего мира. Такой подход позволял обойтись временными решениями, все равно после мировой революции все будет по-другому. Все происходящее одухотворялось великой целью – построением мировой коммуны. И это оправдывало, и не только в глазах самих участников, все, включая жестокие и глупые действия молодой советской власти. Не даром Советская Россия стала «Меккой» западных интеллектуалов, ей восхищались Герберт Уэллс и многие другие. Это не случайно. У советской страны была идея построения земного рая. Она превращала происходящее в единый целостный и осознанный процесс реализации рационального плана.
Западная идея технического прогресса, как способа разрешения любых проблем общества, породила Первую мировую войну, где технический прогресс создавал ужасы массовой смерти. В результате технократическая идея с грохотом рухнула, а других идей у Запада не было.
Советской страной управляли революционеры, пламенные говоруны и спорщики. По своей сути – публицисты. Управленцы они были слабые. Однако в условиях временности Советской России и в преддверии революции, умения управлять от них никто и не требовал. Гораздо важнее казалась идеологическая чистота и понимание всей глубины стратегического замысла. Кроме того, в условиях идейного превосходства даже их ошибки казались победами. Мы, не знающие великого, не знаем, может быть решение, кажущееся нам ошибкой, является единственно верным в соответствии с планом. В таких условиях эти люди не боялись ни ответственности, ни конкуренции. Но вот беда. Мировой революции не случилась. Великая идея построения земного рая осталась, но ее реализацию перенесли в будущее. А главной тактической задачей стало построение социализма (первой фазы коммунизма) в отдельно взятой стране.
В этих условиях необходимо было переходить от временной схемы к постоянному эффективному управлению. Публицисты для этого не годились. И они сами создали систему управления, в которой сохранили ключевые позиции, но рабочими лошадками этой системы стали люди иного типа – управленцы и администраторы. Уже самим фактом своего появления они превратили революционную власть в государственную. А затем довели процесс до конца, избавившись от революционеров, которых аппарат считал болтунами, мешающими работать. Концентрация власти в руках аппарата и есть начало сталинской эпохи.
Сталинская эпоха
Иосиф Сталин потому и победил своих более авторитетных, а порой и более могущественных врагов, что на тот момент его безоговорочно поддерживал партийно-государственный аппарат. Противниками Сталина оказались небольшие элитные группы, пользовавшиеся поддержкой тех или иных групп рядовых партийцев. А в его руках находился сам аппарат власти – государство, поэтому он был обречен на победу. Поддержка Сталина со стороны аппарата обуславливалась тем, что позиция генерального секретаря полностью соответствовала интересам аппарата.
Задача сохранения и развития СССР в условиях враждебного окружения требовала концентрации всех ресурсов. Добиться этого возможно было только за счет выстраивания жесткой вертикали власти, которая концентрировалась в руках аппарата. И обожествление вождя, и даже право его применять репрессии вплоть до физического уничтожения в отношении самих чиновников, как это ни парадоксально звучит, соответствовало интересам аппарата. Право вождя распоряжаться жизнями чиновников стало основанием безраздельной власти чиновников над рядовыми гражданами.
В результате была создана сверхцентрализованная система, позволившая сконцентрировать ресурсы на ключевых направлениях. Используя этот рычаг, СССР смог решить невозможные задачи: провести индустриализации, победить в войне против Германии, участвовать на равных в атомной и космической гонках. В результате Советский Союз превратился в сверхдержаву. С точки зрения нашей темы, это дает два следствия.
Идеологическое. Идея мировой революции сохранилась, но под ней стали понимать не победу революций во всех странах, а победу СССР в противостоянии с США. Причем принимался любой вариант победы, в том числе и военный. Недаром на XIX съезде заявили, что пока империализм существует, мировую войну можно только отсрочить, но не избежать. Именно государство, а не революция, становилось главным институтом и ценностью.
Институциональное. Такое изменение идеологии меняло и роль аппарата. Из инструмента в руках вождя, который обладает полномочиями поскольку их делегирует вождь (без вождя он существовать не может), он превращается в основной институт государства. Таким образом аппарат становится становым хребтом общества. Государственный аппарат из инструмента превращается в сословие.
Вождь ему больше не нужен. Более того, он начинает тяготить аппарат, так как может по своей воле лишать чиновников и власти, и жизни. Аппарат же хочет гарантий собственной безопасности, для чего должен исчезнуть вождь как институт. Но при жизни Сталина избавиться от вождя было невозможно.
Хрущевская эпоха
После смерти Сталина вся политическая борьба определялась стремлением правящего сословия получить гарантии собственной безопасности, сделав репрессии невозможными ни сегодня, ни впредь. Поэтому так быстро гибнет Лаврентий Берия – символ репрессий. А в борьбе за власть побеждает Никита Хрущев. Он твердо стоял на позиции подчинения органов безопасности партийному аппарату. Тем более его позиции укрепились после XX съезда. Доклад «о культе личности» стал гарантией неприкосновенности аппарата.
В этих условиях правящее сословие закрепило свое привилегированное положение, что отразилось на идеологии. Поскольку чиновничеству не нужно ни с кем воевать, война – это риск, а зачем рисковать, когда занимаешь привилегированное положение, тезис о неизбежности мировой войны и советской военной империи, как главной ценности, заменили на идею мирного сосуществования. Идея победы была сдана «на склад». Но без великой идеи советское общество жить не могло. С того же «склада» в мир вернули идею коммунизма. Но под коммунизмом понимали не построение рая на земле, а удовлетворение материальных потребностей. Так потребление стало даже не главным, а единственным критерием социального развития: общество тем ближе к коммунизму, чем больше оно потребляет. Именно поэтому у Хрущева могла появиться идея построения коммунизма в одной отдельно взятой стране. Рай на земле может быть только всеобщим, а вот самая большая кормушка может располагаться на территории одного государства.
Такая трактовка коммунизма полностью соответствовала чиновничье-аппаратному (обывательскому) представлению о счастье. Но в этой идеологической конструкции была заложена мина замедленного действия. Поскольку в потреблении мы не могли догнать, а, тем более, перегнать западное общество, в котором потребление являлось источником развития. Советский Союз в этом не мог обогнать лидера общества потребления – США, где и экономика, и политика завязаны на уровень жизни граждан. Следовательно, в хрущевской логике идеалом коммунизма становятся Запад и США. Но в тот момент «бомба» не взорвалась, потому что идея потребительского рая, извините коммунизма, совмещалась с надеждой на быстрый технологический скачок, возможность которого подтверждалась нашими космическими успехами.
Тогда проблемой стал сам Хрущев. Он был интуитивно талантливым человеком и чувствовал, что без репрессий или угрозы репрессий эффективность системы снижается, и пытался в ручном режиме повысить эффективность, разъезжая по регионам и пинками заставляя местную власть работать. В конечном счете первый секретарь СССР настроил против себя большинство правящего сословия и был снят с должности.
Судьба Хрущева продемонстрировала, что чиновничье сословие стало хозяином страны – никакого вождя, стоящего над чиновниками, просто не было. В 1957 году слабый Хрущев действовал в интересах сословия и обыграл более сильных противников, а к 1964 году он противопоставил себя аппарату и его свергли его же собственные выдвиженцы.
Продолжение следует…
Дмитрий Журавлев – директор Института региональных проблем, специально для ИА «Реалист»